В январе этого года российскому летчику Константину Ярошенко, находящемуся в американской тюрьме, без должной подготовки сделали хирургическую операцию. Теперь состояние его здоровья вызывает сильную тревогу у его родных и российских дипломатов. 

Константин Ярошенко был арестован в Либерии 28 мая 2010 года по обвинению в сговоре с целью контрабанды наркотиков и осужден американским судом на 20 лет лишения свободы. Этот случай стал первым, когда американские спецслужбы в обход всех международных соглашений захватили на территории третьей страны гражданина России и тайно вывезли в США. В этом году будет уже 6 лет, как родные Ярошенко бьются за его освобождение.  

О невиновности сына, действиях адвоката и переживаниях всей семьи корреспонденту «Известий» Татьяне Байковой рассказала мать заключенного Любовь Ярошенко.

— Любовь Михайловна, вы разговаривали с сыном, как он сейчас себя чувствует?

— Как может себя чувствовать человек, которому не оказали ни разу помощи, ни разу врач его не осмотрел? Хирург в госпитале, где Косте делали операцию, сказал, что ему в тюрьме выдадут препараты от температуры, для заживления, обезболивания, но ничего этого ему не дают. Неделя после операции самая страшная — говорили, что нет этих препаратов. Только после приезда вице-консула из нашего Генконсульства в Нью-Йорке ему выдали мазь-заменитель и какую-то одну таблетку. И всё. Больше никаких лекарств. Обычно после операции лежат в больнице, а Костю через 20 минут после операции — сразу в тюрьму.

— Как часто он вам звонит, ведь связь с ним односторонняя?

— Он обычно звонит по Skype жене Вике, потому что звонить мне на мобильный стоит $3 за минуту.

— Как вы это всё переживаете?

— Очень тяжело. Тяжело морально, физически. Я настолько за него переживаю, молюсь. Я держусь из последних сил. Я перенесла операцию на глаза, видимо, от слез, от горя стала слепнуть. Тяжело от безысходности. Вот 6 лет будет в мае, как мы бьемся. Алексей Тарасов (адвокат Ярошенко. — «Известия»), с которым МИД РФ заключил договор, старается. Парень доказал полную невиновность Кости. Из Либерии притащил всех, получил признания пятерых либерийских агентов, которые сдали этих американцев. Они рассказали, что они там творили с Костей. Всё это провокация. Никакого дела о контрабанде не было. Они его пытали, чтобы он дал показания против Виктора Бута (российский предприниматель, осужденный в 2012 году в США на 25 лет тюрьмы. — «Известия»). Не того летчика они схватили.

— Какие действия предпринимает его адвокат?

— Тарасов подает апелляции — раз, второй. Но до тех пор, пока это дело не выпустят из рук прокурор Нью-Йорка и судья Джед Раков, оно никуда двигаться не будет. Не допускают они его к рассмотрению.

Последний раз Алексей уже подал amicus curiae (письменное заявление, исходящее от третьей стороны, которая не является истцом или ответчиком, — например, от физического лица, организации или другого государства) от российского правительства. В конце марта будет рассмотрение.

— Как вы расцениваете действия российского правительства по освобождению вашего сына?

— Я чувствую, что всё на одном месте стоит. Надо было, может быть, я не права, давно подать в международный суд. Давно нужно было подать заявление в Международный Красный Крест по поводу состояния здоровья Кости.

— Вы же обращались в Красный Крест по поводу его здоровья?

— Костя подавал буквально накануне, и американцы ему со злости сделали операцию в ночь. Без подготовки. Но одно дело, когда это сделаю я, старый человек, а другое — правительство. МИД старается, делает, но это дипломатия. Может быть, нужны какие-то жесткие меры, ведь там мой сын, невиновный. Может быть, я и не права, но эмоции меня захлестывают. Человек погибает невиновный. Посольство наше послало ноту 2 ноября, но ответа нет. Они плюют на нас.

— А наш консул какие меры принимает?

— Он дипломат. Консульство дипломатично.

— Как дочка Константина Екатерина? Она общается с папой?

— Она хорошо окончила 11 классов. Поступила в академию. Она отличная девочка. Я ей всегда говорю — учись, детка. Видишь, как всё бывает. Она очень переживает. Шесть лет нет папы уже. Тем более он у нас такой... Не потому, что я своего сына хвалю, а просто это правда — на миллион один такой, как у меня сын. Потому я и бьюсь за него. До смертного часа буду биться. И не дай Бог с ним что-то случится. Я и Джону Керри писала — если с моим сыном случится трагедия, я произведу самосожжение перед посольством США в Москве. Это мой сын. Шесть лет он сидит там. 

— Джон Керри не ответил?

— Нет, за него ответила дама из посольства в Москве. Это было 2 года назад. Но ответ был такой, что не хочу его пересказывать. Чтобы не навредить. Но мне хотелось ее взять за руку и в тюрьму привести, чтобы поменять местами с моим сыном. Сказала, что всё хорошо, что уход за ним. Мне бы так хотелось с ней встретиться. Мадам, и вы еще Россию проверяете, как у нас в тюрьмах люди содержатся. Да, тюрьмы везде одинаковые, но я была у Кости в 2012 году полтора месяца. Общий зал, 200 человек. Матери, жены, дети — все в куче сидим. Не имеешь права ни покушать ему принести, ни лекарств. Наше посольство в Вашингтоне требовало допустить к нему независимых российских врачей — осмотреть его. Ничего не разрешают.

В 2012 году его в карцер бросили ни за что, больного, с температурой, только тогда наш врач из посольства приехал к нему. Осмотрел его без единого медицинского инструмента. Он заглянул ему в рот и убедился, что у него выбито восемь зубов. Состояние здоровья тяжелое. А эта мадам из американского посольства говорит, что всё хорошо. Я задаю вопрос: что, и зубы, выбитые в Либерии, выросли? И молчание. Больше со мной никто не общается. Я не могу перешагнуть через голову МИДа. Я очень благодарна Лаврову. Но он, бедный, и так загружен.

Но мне хотелось бы, чтобы наш Минюст, Генпрокуратура, наши адвокаты, правозащитники сделали что-то. Не в обиду будет сказано, но они носятся со Сноуденом, другими. А что же вы своим-то не помогаете?

Я еще в 2010 году говорила — схватили моего сына, теперь будут других хватать. Посмотрите, сколько уже забрали — третий десяток пошел. Они по всему миру ловят наших. И не боятся ничего. Я схватила бы пяток их граждан и поменяла бы на наших.