Новый глава Россотрудничества Евгений Примаков рассказал в интервью Baltnews, как теперь будет работать организация в условиях неблагоприятной политической обстановки в странах Балтии.
Руководитель Россотрудничества Евгений Примаков дал большую онлайн-пресс-конференцию в МИА «Россия сегодня», обозначив новые задачи обновляемой структуры. Помимо организационных изменений, Россотрудничество проработало новую стратегию.
По словам Примакова, приоритетом ведомства станет ближнее зарубежье, и важнейшим аспектом работы будет формирование общественного мнения, чтобы оно оказывало реальное влияние на центры принятия решений в других странах. Как Примаков намерен сохранять и усиливать гуманитарное присутствие в странах Балтии, он рассказал в беседе с Baltnews.
– Г-н Примаков, на пресс-конференции вы заявили, что намерены перенаправить ограниченные ресурсы Россотрудничества с дальнего зарубежья на ближнее. Как это отразится на Прибалтике?
– Ни в одной из прибалтийских стран нет наших РЦНК (Российских центров науки и культуры – прим.). Это данность. Дело в том, что позиция властей этих стран, скажем так, не комплементарна по отношению к России как государству и, соответственно, нашим культурным центрам. Там есть своя шпиономания, свои фобии о том, что мы хотим куда-то там вмешиваться, угрожаем и так далее. Это все полная ерунда, но нам приходится существовать в этих обстоятельствах.
Мы не неправительственная организация, не фонд: мы не можем по собственному желанию взять и где-то открыться. А открытие представительства Россотрудничества – это плод межправительственного соглашения.
Открывается он по решению президента России. Можем ли мы сейчас представить ситуацию, при которой правительство Эстонии, Латвии и Литвы пойдет с нами на заключение такого соглашения? Вряд ли. И мне сложно себе представить сейчас такие обстоятельства.
– Учитывая это, что тогда Россотрудничество может делать в Прибалтике?
– Мы можем предлагать студентам из Прибалтики возможность учиться в российских вузах. И они включены в образовательные квоты. Они не очень большие: речь идет о десятках студентов и никак не сотнях и уж тем более не тысячах. Раньше студентов было больше, потому ситуация с отказом от общения не нами была выбрана. Нас, конечно, это не устраивает. Мы готовы приглашать ребят на программы «Новое поколение» – программу для молодых специалистов, «Здравствуй, Россия» – программу для соотечественников. Нам бы хотелось увеличивать количество ребят, которые приезжают по ним из Прибалтики.
Что касается работы по культуре, есть наши посольства, в них есть представители, которые занимаются культурой. Поскольку мы в структуре МИД, конечно, мы будем рады поддерживать любые инициативы наших исполнителей, театров, желающих приехать в Прибалтику с гастролями, выступлениями, выставками и так далее.
Мы будем ориентироваться на то, какой запрос формируется в Прибалтике: что там хотели бы посмотреть и послушать. Не правильно диктовать литовцам, латышам, эстонцам их художественные вкусы. Мы с радостью готовы работать с нашими исполнителями, потому что наши задачи в Прибалтике неполитические.
Если мы говорим о функциях защиты прав, которые, я считаю, у Россотрудничества должны быть, то это тоже неполитическая вещь. В таком случае нашим прибалтийским коллегам из властных структур надо будет признать, что проблемы защиты прав человека, которые они поднимают, тоже не сами по себе [существуют], а являются политическими. Думаю, что они никогда в этом не признаются, поэтому и, соответственно, мы считаем, что никакой политики в этом нет.
– Касается ли это проблемы образования и закрытия русских школ в Прибалтике?
– Да. Мы видим очень печальный процесс давления на русскоязычное образование в прибалтийских странах. Не везде это происходит одинаково: где-то мягче, где-то меньше, где-то больше. Мы не можем открыть российскую государственную школу, поскольку это опять же результат межправсоглашения, а у нас с этим сложно.
Но мы будем готовы поддержать частные инициативы, которые исходят от сообществ в Прибалтике.
Если мы увидим какие-то инициативные силы, которые скажут, что они готовы сделать школу, где будут преподавать предметы на русском языке и активное обучение самому русскому языку, мы готовы поддержать стажировками, обменами, причем не только учеников, но и преподавателей, обменами литературой.
Чем можем, тем поможем.
– А что вы думаете насчет местных координационных советах, действующих в Эстонии, Латвии и Литве?
– Они работают, но опираются на наши посольства, а не наши РЦНК, поскольку их физически нет. Они выполняют важное дело и делают это хорошо. Нам было бы, конечно, проще, чтобы были представительства Россотрудничества, но их нет. Это реальность.
– Насколько мне известно, главы координационных советов российских соотечественников Эстонии, Латвии и Литвы ездят в центр, расположенный в Финляндии.
– Да, в Финляндии есть представительство, и оно закрывает часть работы по Прибалтике. Я думаю, что несколько наших представительств, которые есть в Белоруссии, тоже могут уделять больше времени работе с прибалтийской аудиторией.
– Да, но тем не менее председатели координационных советов из прибалтийских стран ждут поддержки от Россотрудничества. Я с ними общался, и они, в частности, заявляли, что у них существуют проблемы во взаимоотношениях с вашей организацией. Это касается, прежде всего, большой сложностью подачи заявок на финансирование проектов и недостатком коммуникации. Что вы на этот счет думаете?
– Понимаете, все на самом деле прозаично и просто. Прежде всего, в Россотрудничестве отсутствует грантовый механизм. Мы не фонд Сороса не только по деньгам, но и потому, что юридически у нас нет оснований выдавать гранты. То есть даже если бы были деньги. А их, собственно говоря, нет. Поэтому мы можем работать в направлении каких-то совместных проектов.
Не все проекты, прямо скажем, толковые. Бывает какая-то ерунда, при которой, я считаю, лучше применить другое направление силы.
Если ко мне придут наши соотечественники и скажут, что жизненно важно сохранение нашего приятного круга единомышленников и проводить Масленицу, и у меня будет альтернатива вместо Масленицы поддержать какую-нибудь правозащитную организацию, готовую заниматься защитой прав детей на получения образования на русском языке, я точно выберу не Масленицу.
При этом я понимаю, что у людей, которые хотят именно Масленицу, это вызовет горячую и яркую обиду. Потом они, естественно, приходят и пишут жалобы, что мы – бездушные чиновники и не хотим поддержать Масленицу.
Нам надо очень тщательно в условиях ограниченных ресурсов выбирать те проекты и программы, которые могут приносить реальную пользу. Например, где-то полезно поддерживать местную газету. А где-то местная бумажная газета – это вообще уходящая натура, которую никто практически не выписывает, или выписывают 50 человек, которые мало влияют на общественную обстановку. Нам проще прекратить выписывать эту газету и поддерживать интернет-сайты или телеграм-каналы, которые соберут большую аудиторию.
Стратегически это полезнее, но тактически это обижает конкретных 50 человек, которые выписывают газету. Но никогда не бывает так, чтобы все были счастливы и довольны. Еще раз повторю, что в условиях ограниченности ресурсов надо очень точечно выбирать то, что полезно, а не только то, что красиво.
Я переговорю с коллегами в Финляндии по тому, с какими инициативами к ним приходят наши соотечественники из Прибалтики для того, чтобы активизировать эту работу. И если мы говорим о перемещении наших невеликих ресурсов в направлении ближнего зарубежья, чтобы они лучше работали по Прибалтике, посмотрим, какие идеи есть.
Мы очень часто не можем сами структурировать какой-то проект, и поэтому призываю организации наших соотечественников к инициативам. Пусть они придумывают что-то интересное, что нужно им, и выходят из рамок бесконечных чаепитий. Чаепития интересны только тем, кто приходят на чаепития, но это не влияет на общественное мнение.
– На ваш взгляд, вообще нужны ли координационные советы российских соотечественников в Прибалтике? Потому что я так понимаю, что вы довольно критически относитесь к ним и их проектам.
– Не ко всем. Есть очень толковые комитеты, есть люди, которые реально в них объединяются. Бывает так, что соотечественники занимаются сразу несколькими организациями, и это очень хорошо. Но бывает, что они собираются только затем, чтобы между собой поругаться и поспорить, кто проводит «Бессмертный полк», а кто нет, кого пригласили на чаепитие, а кого нет. Это уже повод для того, чтобы внутри сообщества устроить какую-то маленькую войну. Это нетерпимо и недопустимо.
И я уже говорил на пресс-конференции, что наши представители должны быть хорошими дипломатами, чтобы уметь разруливать эти конфликты. Особенно это касается Прибалтики, где русскоязычная община под постоянным очевидным давлением, размениваться на какие-то внутренние дрязги вообще недопустимо.
– А как бы в целом оценили работу Россотрудничества в Прибалтике за последние 20 лет?
– Не в моих правилах критиковать предшественников. Я считаю, что работа строилась так, как это было возможно. Я знаю о больших усилиях моих предшественников по восстановлению работы там. Недавно перечитывал интервью Элеоноры Валентиновны Митрофановой, где она как раз говорила о том, что у нее была надежда открыться в Эстонии, но это закончилось ничем. Здесь мы являемся не столько заложниками центрального аппарата, сколько политической конъюнктуры внутри прибалтийских стран.
Кроме того, в Россотрудничестве всегда был перекос в сторону исключительно культуры, искусства, духовности и того, что мы раньше понимали под термином «гуманитарное», а сейчас мы просто уточняем эту терминологию, предполагая, что доступ к культурным благам – это одно из измерений гуманитарного.