Французский журналист русского происхождения, член Всемирного координационного совета российских соотечественников Дмитрий де Кошко — о бунте «желтых жилетов», градусе мировой русофобии и предчувствии войны в Старом Свете.

Известный общественный деятель Европы, в недавнем прошлом журналист агентства «Франс Пресс», Дмитрий де Кошко представляет третье поколение русской эмиграции, которой после Октябрьской революции пришлось покинуть Отечество.

Дмитрий Борисович родился во Франции, но владеет блестящим русским языком, сочувствует России и возглавляет французское общество русофонии. Латвийская газета «Сегодня» побеседовала с де Кошко на Европейском русском форуме «Эскалация напряженности между Западом и Россией», прошедшем в конце прошлого года в Брюсселе.

Новая французская революция

— Как вы объясняете бунт «желтых жилетов» у вас на родине? Неужели из-за подорожания бензина?

— Впервые с 1968 года во Франции такое серьезное народное движение мощное — с низов, причем без четкого центра организации. Одно время у меня было подозрение, что ноги растут от американцев, которые пытаются запустить очередную цветную революцию, но потом я передумал.

С одной стороны, американцам на руку расшатать Европу. Макрону было дано предупреждение: дело его телохранителя Беналля, которое тянется уже несколько месяцев. Когда Макрон вернулся с чемпионата мира по футболу, газета «Ле Монд», которая специализируется на «сливе», вдруг печатает материал, что будто бы в мае на демонстрации человека из толпы избивает некто в шлеме полицейского. Тут и видео откуда—то взялось — рояль в кустах.

Оказалось, этот человек в шлеме — советник Макрона по безопасности в Елисейском дворце, молодой марокканец Александр Беналля. Вся печать встает на уши, и начинается вселенский скандал. Здесь надо учитывать, что во время предвыборной кампании, когда создавали Макрона, все СМИ Франции (а они в руках нескольких олигархов) каждый день в течение двух месяцев восхваляли Макрона.

В свою очередь «Желтые жилеты» — спонтанное движение, совершенно стихийное. Это видно даже по характеру беспорядков. Но кто сумеет его использовать — другое дело. Я склоняюсь к тому, что это все же не американцы, потому что они по-другому действуют во Франции. Под предлогом помощи в трудоустройстве, против дискриминации они поддерживают и спонсируют организации молодых иммигрантов, в основном мусульманских.

Я живу в пригороде и знаю человека, который получает деньги от соросовского Open Society. Они проводят стажировки в США для этих людей. Они создали ассоциацию против фейсконтроля, фактически против полиции. Все это довольно забавно: Сорос платит французской иммигрантской молодежи, чтобы те боролись против фейсконтроля полиции, — тогда как в Америке в «черных» сразу стреляют и только потом спрашивают документы. Двойные стандарты приобретают карикатурные формы.

Вы помните, какие бунты были в пригородах французских городов — с поджогом машин, домов, магазинов? Это слабое место французского общества: если иммигрантам что-то не нравится, все пригороды будут гореть.

А Ширак не пошёл на Ирак

— Кого и почему не устраивает Макрон?

— Тот факт, что печать вдруг начинает раздувать дело Беналля — в общем-то не очень важное — значит, что олигархи, которые создавали Макрона, чем-то недовольны. Кто дал команду «фас!» и почему? Я спрашиваю себя: было ли это связано с тем, что он ослушался Терезу Мэй и поехал в Россию на чемпионат мира? Было ли это связано с тем, что он встречался с Путиным? Не знаю. Журналисты в основном валяют дурака и пользуются «сливами», никто сам ничего не копает. Макрона создавали в том числе и определенные масонские ложи, которые связаны с олигархами — увы, такова французская действительность, наше общество так работает.

Инициатива Макрона о создании общеевропейской армии — вообще вещь нереальная. Его сторонники стараются выдать это за голлийскую (термин от имени Шарля де Голля. — Прим. авт.) тенденцию. Но эта тенденция опровергается другими цитатами Макрона о Евросоюзе. У него получается «и нашим и вашим», а на самом деле он может не удовлетворять ни тем, ни другим.

— Многие считают, что после де Голля позиция «и нашим и вашим» типична для французских лидеров…

— Генерал де Голль давно умер, а последним главой государства с остатками голлизма был Жак Ширак, который не пошел за американцами в Ирак. Все остальное французы уже забыли, а это помнят и благодарны Шираку. Миттеран был хитрым, расчетливым, но в то же время человеком высокой культуры, привязанным к Франции. А вот при выборе президентов Николя Саркози и Франсуа Олланда уже чувствовалась рука американцев. Макрон же — очевидный ставленник транснационального капитала.

Интересный момент. В известной степени Макрон равняется на Путина: его ведь тоже олигарх Березовский создал с нуля — в противовес Примакову и Лужкову. Но когда это происходило, «создатели» не знали, что аппарат Примакова его поддерживает. А Березовский выбрал Путина, может быть, потому, что он единственный у него взятку не попросил в Петербурге. Путина поддерживают силовики и церковь.

Такой поддержки у Макрона нет. Если говорить о народе, то его поддерживает скорее средний слой, городские обыватели, которых напугала Марин Ле Пен.

Большинство французов не русофобы

— Почему именно сейчас мы наблюдаем такой беспрецедентный виток мировой русофобии? Настороженность — да, была всегда. Но такие приливы ненависти на глобальном уровне — это что—то иррациональное? Или все же есть причины? Может быть, укрепление российского государства? Когда Россия слабеет, весь мир с облегчением вздыхает…

— Когда Россия слабеет, Запад переходит на презрение. То, что было при Ельцине, в частности. А когда она начинает давать о себе знать, когда у нее начинается экономический — нет, даже не взлет или подъем, а какое—то поступательное движение в сторону развития, это непереносимо. Это сводит с ума.

На чем часто основывается русофобия? На незнании или искажениях. С одной стороны, современной России приписывается все, что произошло в Советском Союзе. Нет разделительной линии. С другой стороны, не восстанавливается истина об источниках революции 17-го года. Много писалось о том, что предреволюционная Россия была неразвитой, проигравшей войну, что люди жили ужасно. Это все-таки не совсем верно. Россия была экономически развивающейся страной и могла стать первой или второй державой в Европе. Но этого никак не мог допустить высший слой германской буржуазии.

Подчеркну, к слову, что большинство жителей современной Франции не русофобы. К русским у нас обычно относятся либо с любовью, либо с любопытством. Русофобией болеет печать и определенный политический слой, в том числе те, кто представлен в Европарламенте. Среди политических партий во Франции «антирусизм» наиболее ярко исповедуют социалисты.

Такую ненависть к русским, какую в Европе демонстрируют сейчас, я в своей журналистской практике не помню даже во времена холодной войны. Хотя, возможно, русофобия в старые времена скрывалась под маской антикоммунизма. Сегодня она скрывается под маской антипутинизма. Но да, я с вами по существу согласен: Россию особенно не любят, когда она сильна.

— Как французы смотрят на «русского диссидента» Павленского, который стал звездой евроновостей?

— Теперь Павленский убедился, что на самом деле во Франции и тюрьмы, и полиция намного хуже, чем в России. Он — сумасшедший. Поджег банк. Ему надо было поджечь российское посольство во Франции, тогда бы его завалили комплиментами, цветами, дали бы какую-нибудь премию. Кстати, о нем даже книгу успели сделать, ее у нас на премию русофонии выдвигали. Я не читал, но что там могло быть написано? Как отрезать себе ухо? Или как яйца свои прибить к Красной площади?

А французская полиция не уловила гениальность Павленского и отнеслась к нему довольно жестко. По принципу «Зачем нам чужих идиотов кормить в тюрьме? Это ведь наши налоги!»

Раньше профессиональных русофобов на Западе содержал Березовский, а теперь Ходорковский. Но для определенного консервативного слоя во Франции, который сейчас находится на подъеме, путинская Россия — единственная надежда. Она защищает традиционные европейские ценности.

Журналистов заказывали?

— Может быть, боязнь России на Западе связана с «крымской историей»?

— С 2007 года после мюнхенской речи Путина, и еще больше после переворота 2014 года на Украине, доля русофобии в наших западных СМИ значительно увеличилась. Я преподавал в Симферопольском университете, когда Крым еще был украинским. Ездил и в Киев, и в Ужгород. Сам видел, как закрывались русские школы и открывались украинские, где изучали Пушкина в переводах. В глазах крымчан это выглядело как совершенное безумие. Они чувствовали себя брошенными и забытыми. После возвращения Крыма в Россию все там вздохнули с облегчением.

Боязнь России была всегда. От незнания и непонимания. Я 34 года работал в агентстве «Франс Пресс» в качестве международника. Освещал немало войн, в том числе в Югославии. Но так как я не всегда писал то, что от меня хотели, у меня иногда случались проблемы с главным редактором. Меня не пускали, например, в рабочие командировки в Россию. Объясняли: «Нет, мы против Путина, а не против России!»

Но не сходится. Когда не было еще никакого Путина, и Советский Союз распался, и мы все были друзьями, все равно мой работодатель не желал, чтобы я работал в России. Некоторые источники более-менее искренне стараются отрицать русофобский характер своих изданий, ссылаясь на антипутинские тенденции. Но какое отношение Путин имеет к ликвидации русских школ в Латвии? Или какое отношение он имеет к тому, что многих русских Латвии лишили права на гражданство этой страны? Или в отказе поставить на историческое место статую Петра Великого в Риге? Ведь Путина тогда не было! Это старый прием, описанный еще Оруэллом.

У многих остались стереотипы холодной войны. Это связано с влиянием США и тех, кто во Франции и Евросоюзе идет у них на поводу. Американцы «положили глаз» на журналистов, которые затем получают продвижение во влиятельных редакциях. А меня остановили на определенном уровне и прямо сказали: потому что русский, а вдобавок — не против России. Запретили работать в Москве, предлагали отправиться в Африку.

— А кого же тогда посылают в Москву?

— В основном людей, настроенных в отношении России критично. И главные редакторы, отобранные по политическим мотивам, указывают корреспондентам, что и как писать. Да те и сами понимают, что надо делать для успешной карьеры. Поэтому не будут присылать материалы, которые вызывают раздражение в парижских редакциях.

Я видел, как в Россию приезжали корреспонденты, не зная ни ее языка, ни культуры. По отношению к стране они применяют западные шаблоны. В Москве или Питере встречаются с «профессиональными диссидентами» или с людьми, которые очень хотят общаться с западными журналистами, всячески льстят им, чтобы поддерживать контакт. Эти люди кроют Россию так, как ни один иностранец не посмеет. И французы часто принимают все за чистую монету.

Хотя смотрите, как реагировало большинство туристов и болельщиков во время чемпионата мира по футболу, когда они оказались в России! Оказывается, нормальная страна. А они-то думали — ужас—ужас. И это даже проскользнуло по ТВ и в наших СМИ.

Бойня незнакомцев

— Вы побывали в горячих точках мира и знаете, как пахнет война. Война в Европе, на ваш взгляд, сегодня реальна?

— Как писал Поль Валери: «Война — это бойня незнакомых между собой людей, в интересах людей, которые знакомы, но не убивают друг друга». Все возможно — при нынешнем нагнетании истерии. Как действовать, чтобы предупредить войну, которая, случись она на сей раз, разрушит всю Европу до полного основания? А не Россию и тем более США! Точнее, Россию явно не целиком. Мы в Европе будем воевать из-за США и окажемся жертвами.

Некоторые политические круги кормят русофобию и потом сами должны с ней считаться в своих действиях, когда она уже начинает влиять на общественное мнение. Вопрос первородности яйца и курицы здесь актуален как нигде. С этим мы во Франции сталкиваемся каждый день. Необъяснимая ненависть и чувства, которые по методологии можно сравнить с расизмом и антисемитизмом, — от незнания и непонимания. Информация о России представлена со всеми приемами манипуляции. Они в большинстве случаев противоречат принципам журналистской этики, описанных в разных хартиях. Здесь сокрытие событий и фактов, искажение информации и прямой речи и попросту вранье. Конечно, постоянные двойные стандарты.

Как предотвратить ненависть, которая приближает людей к войне? Притом к войне за чужие интересы и выгоды? Действовать против невежества и незнания — значит отражать российскую мультинациональность и религиозное разнообразие. Это значит показывать природу и туристические возможности, науку и новые достижения, культуру, искусство, литературу, спорт. А не представлять Россию как бензоколонку или танцующей в кокошниках под «Калинку». Нужна постоянная и серьезная работа, а не аврал за три недели до событий, которые безумно дорого стоят, неэффективны и часто превращаются в междусобойчики.

Мы во Франции, например, стараемся проводить Дни русской книги, издаем литературу, поощряем переводы, защищаем идеи русофонии. Но мы делаем это в течение целого года, причем стараемся сблизить культурные и лингвистические пространства франкофонии и русофонии.

Но остается и другой вопрос. Недавно на Форуме соотечественников в Москве (Всемирный конгресс. – Прим. редакция ВКС) я его задал. Американцы, если им выгодно, не стесняются поддерживать ассоциации, общественные организации, СМИ в других странах. Может, реально и в России создать благодаря богатым людям частные порталы и СМИ с посылом «Стоп русофобия!»? Наш сайт Stop russophobie.info основан не на защите России — она сама умеет защищаться. А на борьбе против нарушения наших гражданских прав в Евросоюзе, наших демократических ценностей и за правильное функционирование рыночной экономики. Естественно, доля борьбы против ксенофобии, этнической дискриминации тоже есть. И это тоже для нас ценности, хотя в перевернутом мире это перестает быть ценностью, как только дело касается русских.

Наши ценности также и защита русского населения Прибалтики, которое испытывает дискриминацию только потому, что они говорят по-русски. Это проблема не только их и не только России, но и всех нас, граждан Евросоюза. По—моему, борьба за наши основные права может быть одним из способов действия против подготовки к войне.