Битва за Москву – начало нашей Победы

Сайт Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом, продолжает цикл публикаций под общим названием «17 мгновений Победы». Автор – старший советник Фонда Наталия Вершинина.

Спустя три месяца после начала Великой Отечественной войны, с 30 сентября 1941 года по 20 апреля 1942 года, состоялась битва, в которой впервые немецкой армии пришлось решительно отступать и терпеть унизительное сокрушительное поражение от русских. Это была Битва за Москву и начало нашей Победы! Ее также называют Московской битвой или Битвой под Москвой, которая длилась почти семь месяцев. Это была битва, объединившая множество уникальных баталий не только на военных, но и на дипломатических, интеллектуальных полях сражений.

Московская битва, как крупнейшая военная операция, развернулась на огромном пространстве, границы которого на севере проходили по Волге, от городка Калязина до Ржева, на западе - по рокадной железнодорожной линии Ржев - Вязьма - Брянск - до Дятькова, на юге - по условной линии Ряжск, станции Горбачево и Дятьково. Битва за Москву - единственное масштабное сражение Второй мировой войны, которое было проиграно немцами при их общем численном превосходстве над Красной Армией. Битва, развеявшая миф о «непобедимости» германской армии. Также это была одна из кровопролитнейших битв, унесшая около миллиона жизней советских людей. Вечная им память и вечный покой.

Здесь, под Москвой, с новой силой каждый понял смысл отчаянных сражений за сердце своей Родины, остановись которое, - не было бы больше России, и нас тоже не было бы сегодня. «За нами Москва, отступать некуда, хоть и велика Россия - матушка» - это знает каждый. Однажды я рассматривала открытки 1812 года времен войны с Наполеоном. Там сидит солдатик на завалинке в своей деревушке и размышляет: «Оставить Москву без боя?!... Да какое же русское сердце выдержит это!..» - так, видимо, было и в 1941-ом…Но так будет всегда, спали мы Москву дотла, чтоб не досталась врагу, или до поры до времени, заигрывая с не то с полуврагами, не то с полудрузьями. Пока не придется напомнить - «кто в доме хозяин». Тот, что чужого не возьмет, но и своего не отдаст. По интернету, кстати, шутка гуляет: «Европейцы нападают на Россию раз в сто лет, чтобы в очередной раз получить по «морде» и успокоиться». Грубовато, конечно, но так-то и есть по-русски, ведь у нас от добра - добра не ищут.

Гитлеровцы рассматривали взятие Москвы, как одну из главных военных и политических целей операции «Барбаросса». В германской и западной военной истории Московская битва известна как «Операция „Тайфун“». Их замысел предусматривал мощными ударами крупных группировок, сосредоточенных в районах Духовщины, Рославля и Шостки, окружить основные силы войск Красной Армии, прикрывавших столицу и, уничтожив их в районах Брянска и Вязьмы, затем стремительно обойти Москву с севера и юга с целью её захвата. Не вышло! Гитлер слишком самонадеянно рассчитывал на легкую победу - до наступления зимы.

К концу сентября его группа армий «Центр» закончила все приготовления для военной московской операции. В обращении к войскам 2 октября он заявил: «За три с половиной месяца созданы, наконец, предпосылки для того, чтобы посредством мощного удара сокрушить противника еще до наступления зимы. Вся подготовка, насколько это было в человеческих силах, закончена… Сегодня начинается последняя решающая битва этого года». «Последняя битва…» - действительно, и первая в череде проигранных сражений Гитлера, и последняя, конечно, так как именно с этой битвы за Москву началась наша Победа! Победа, стоившая нам нечеловеческих усилий. Правда и то, что победа эта была одержана с помощью стен родного дома и всех святых покровителей земли русской…

Вместе с тем, на следующий день после начала Московской битвы, 1 октября 1941 года завершилась Московская конференция представителей СССР, США и Великобритании, утвердившая секретный протокол, в котором предусматривались до июня 1942 года месячные квоты американских и английских поставок Советскому Союзу вооружения и других материалов. Тогда же для наших дипломатов главным направлением работы стал советско-германский фронт и связанные с ним вопросы открытия второго фронта в Европе, поставок оружия, прежде всего самолетов, радиолокационного оборудования, автомашин, а также создание антигитлеровской коалиции.

Через две недели после начала битвы, 15 октября, фронт, прикрывавший подступы к Москве, оказался временно прорванным, пришлось срочно эвакуировать из Москвы в Куйбышев (Самару) дипломатический корпус, а с ним Наркоминдел и все советское правительство. Но уже 7 ноября Правительство СССР и лично И. В. Сталин продемонстрировали решимость сражаться. В Москве на Красной площади 7 ноября 1941 года прошел Военный парад войск Московского гарнизона. Парад имел большое политическое значение и произвел на всех потрясающее впечатление, в том числе, укрепив моральный дух Армии, парад продемонстрировал всему миру, что Москва не сдается и Советский Союз готов биться до победного конца! Торжественное собрание и парад на Красной площади транслировались по радио на всю страну. Многие военные подразделения после парада прямиком отправлялись на фронт.

Характеризуя события, связанные с окончанием 20-й недели войны, советский посол в Лондоне И.М. Майский подчеркнул особое значение проведенного в Москве, как обычно, торжественного заседания, посвященного 24-ой годовщине Октябрьской революции, и парада воинских частей на Красной площади 7 ноября 1941 года: «Это - жест силы и уверенности, жест презрения к врагу». 

5 декабря 1941 года был объявлен Днём воинской славы. Это - День начала контрнаступления советских войск против немецко-фашистских войск в Битве под Москвой. До наших дней эта дата дошла как День Сталинской Конституции, уже, кстати, забытой… А ведь именно тогда в беспрецедентном контрнаступлении под Москвой Красная Армия вырвала у врага инициативу и создала условия для перехода в общее наступление. По всем фронтам.

Тогда же из донесений советской разведки стало ясно, что Япония готова напасть на СССР, правда, при одном условии - после того, как Сталин сдаст Москву. В свою очередь Сталин заявил, что Советский Союз вступит в войну против Японии после того, как «мы заставим Германию капитулировать». Впрочем, руководства ведущих стран мира не могли не знать, что на тот момент в Японии, корме военных приготовлений, полным ходом стали проводиться масштабные разработки и исследования по применению бактериологического оружия. Подопытными и многотысячными жертвами Маньчжурского отряда 731 являлись в основном русские, китайцы и монголы… Об этом во всеуслышание мир заговорит лишь в 1945-ом, после капитуляции Японии. Это случится не скоро - только через четыре года.

Так что в конце ноября - начале декабря 1941 года советские войска получили значительные воинские подкрепления с Восточных рубежей страны, рискуя, конечно, оголяя дальневосточную границу, но теперь все силы нужны были под Москвой.

И еще одно немаловажное событие произошло в 1941 году, буквально потрясшее весь мир. Неожиданно японцы атаковали, разбили вдребезги американскую центральную военную базу в Тихом океане - Перл-Харбор, «Жемчужную гавань» - гордость военно-морского флота США. Это произошло 7 декабря 1941 года. Именно таким образом японцы нагло заявили о своих амбициях. Затем с легкостью в течение полугода захватили большую часть Юго-Восточной Азии, включая Гонконг, Бирму, Голландскую Ост-Индию, Малайю, Сингапур и Филиппины. Тем самым, по сути, развязав неизбежность продолжения еще более жестокого конфликта Второй мировой войны. Английские и американские правящие круги ждали войны с Японией, но даже для них ее масштабы оказались полными неожиданностей.

В отношениях же Сталина с премьер-министром Великобритании У. Черчиллем, человеком сложным, импульсивным, а главное - ярым антикоммунистом, в тот судьбоносный период назревал дипломатический конфликт. В его основележала двойственная линия союзников - Британской Империи и США, которую подметил наш посол в Лондоне Майский, характеризуя позицию британских правящих кругов накануне поездки в декабре 1941 года министра иностранных дел А. Идена в Москву. Настроения руководящей английской верхушки, отмечал посол, «все время колеблются между двумя противоречивыми чувствами - страхом, что СССР будет разбит, в результате чего станет неизбежной гибель Британской Империи, и страхом, что СССР победит…»

Несмотря на то, что начало успешного советского контрнаступления под Москвой, в декабре 1941 года многие военачальники, и в первую очередь Сталин, считали началом изгнания гитлеровских войск с территории нашей страны, в среде дипломатов это мнение не было столь оптимистично. Время показало, что они были правы. Война, действительно, затянулась. На четыре долгих кровопролитных года.

В декабре 1941-го США вступили во Вторую мировую войну, что ускорило принятие ряда конкретных шагов по расширению антигитлеровской коалиции. 1 января 1942 года представители 26 государств, в том числе СССР, США, Великобритании и Китая подписали в Вашингтоне Декларацию Объединенных Наций, положивших начало ООН. В результате подписания этой Декларации формальными союзниками СССР стали все 25 государств, включая США.

Гитлер не смирился с поражениями под Москвой и продолжил готовить мощнейшие контрудары. На тихоокеанском театре военных действий Япония уже не скрывала своих имперских амбиций в отношении СССР и тоже готовилась к войне, несмотря на мирный Договор, подписанный с СССР. Войну с Японией силами СССР не исключали и США, они стали настаивать на ней в конце 1943 года, во время Тегеранской конференции. А советская сторона вновь призывала союзников «держать данное ими слово» - скорейшими темпами открыть, наконец, второй фронт...

Однако, несмотря на все политические решения и шаги антигитлеровской коалиции, вопрос об открытии второго фронта в Европе оставался не решенным. Фронт союзнических военных сил будет открыт в мае 1944 года - за год до окончания войны.

Несмотря ни на что, наша победоносная Битва за Москву в 1941-1942 годах стала прологом к последовавшим затем Победам Красной Армии. Да, война затянулась на годы, потому что пришлось воевать на многих фронтах практически одновременно, реально уповая только на собственные силы. Мы бились отчаянно, самозабвенно и честно за каждую пядь нашей земли!

Это - наша Победа!

Мы разбили фашистов, обороняя Заполярье с 29 июня 1941 по 1 ноября 1944-го, выстояли в блокадном Ленинграде с 8 сентября 1941 по 27 января 1944-го, победили в Сталинградской битве 17 июля 1942 - 2 февраля 1943 года и в битвена Курской Дуге 5 июля - 23 августа 1943 года. Мы разбили фашистов в битвах за Кавказ с 25 июля 1942 по 9 октября 1943, в битвах за Правобережную Украину с 24 декабря 1943 по 17 апреля 1944 года. Кровью наших солдат омыты победы военных операций: Белорусской с 23 июня по 29 августа 1944 и Прибалтийской с 14 сентября по 24 ноября 1944 года. Затем были наши освободительные бои в Европе. Будапештская операция - с 29 октября 1944 по 13 февраля 1945-го, Висло-Одерская - с 12 января по 3 февраля 1945 и Восточно-Прусская операция - с 13 января по 25 апреля 1945. Наконец, Битва за Берлин, которая продолжалась с 16 апреля по 8 мая 1945 года. Отдельная победоносная страница нашей доблестной военной истории сохранилась в памяти Победителей и о боях на Дальнем Востоке. Они продолжались с переменными затишьями между необъявленными военными конфликтами с лета 1938 года (озеро Хасан) и весны 1939 года (река Халхин-Гол) по 2 сентября 1945 года, когда Япония, вслед за гитлеровской Германией, подписала Акт о безоговорочной капитуляции.

Это внушительный перечень дат лишь наиболее крупных сражений Великой Отечественной войны. В их же ряду по праву находятся тоже победоносные, не менее значимые для каждого солдата, партизана, ополченца другие сражения, так называемые, бои местного значения - они тоже были отчаянными и кровопролитными для наших воинов, горькими и безутешными для их матерей.

Те, кто остались в живых, сохранили в своей памяти каждый миг этой войны, многие описали те незабываемые страницы нашей общей истории. Как, к примеру, это сделал тогдашний московский школьник Олег Борисович Рахманин, а в последствие Чрезвычайный и Полномочный посол. Во время Великой Отечественной войны он оказался участником многих судьбоносных боев Красной Армии - от защиты Москвы во время вражеских бомбежек до легендарных боев на Курской дуге. В своих воспоминаниях он выразил уверенность: «Мы победили, потому что были сильнее духом».

МЫ ПОБЕДИЛИ, ПОТОМУ ЧТО БЫЛИ СИЛЬНЕЕ ДУХОМ

Автор – Рахманин Олег Борисович (1924 - 2010),

Чрезвычайный и Полномочный Посол, доктор исторических наук, профессор, Лауреат Государственной премии.

Еще до войны, 1 сентября 1939 года, я был зачислен в 1-ю специальную артиллерийскую школу, которая находилась на Красной Пресне. Надел военную форму (хотя и был всего восьмиклассником), которой несказанно гордился и носил всю войну.

Начало войны в июне 1941 года застало нас - 16-17-летних, в 10 классе спецартшколы. Летом 1941 года, находясь в военных лагерях «Сельцы» в Рязан­ской области вместе со школой, мы подменяли там уходящих на фронт курсантов Подольского военного училища. Несли службу по охране военных объектов. Сюда уже залетали фашистские самолеты, выбрасывались диверсанты. Мы участвовали в разоружении одной такой группы немецких парашютистов. По возвращении из лагерей в Москву летом-осенью 1941 года принимали участие в защите столи­цы от бомбежек.По ночам мы дежурили на чердаках.

В официальных справках, представленных к наградам говорилось, что на счету юношей-спецшкольников (будущих командиров-артиллеристов) было до десятка «погашенных зажигалок». Враг подходил к столице, и днем военным строем мы выезжали на станции Гучково, Нахабино (Подмосковье), где рыли противотанковые рвы, окопы. Места работы бомбили, были жертвы среди мирных граждан, работавших с нами. В последующем спецшкольников (и меня) наградили медалью «За оборону Москвы».

В роковые дни октября 1941 года, когда фашисты вплотную подо­шли к Москве и стояли в Химках, нас, 9-10-классников, вывезли в знаменитый сибирский город Анжеро-Судженск, где в условиях полуголодной жизни, совмещая учебу (с акцентом на военные дисциплины) и работу по ночам на местных шахтах, мы заканчивали 10 класс. Некоторые пытались бежать на фронт. Их возвращали и разъясняли, что в соответствии со стратегическим планом Верховного главнокомандования эти артиллерийские спецшколы соз­дали в 30-х годах (по типу прежних кадетских училищ) для подготовки высококвалифицированных командиров-офицеров артиллерии.

С учетом потребностей в командных кадрах мы ускоренно завершили учебу в 1-й спецартшколе и были направлены в знаменитое си­бирское 1-е Томское артучилище. Уже в декабре 1942 года 18-19-летние лейтенанты-артиллеристы вступили в строй действующей Армии, пошли на войну. Вначале в Коломне, а затем в Воронеже срочно прошли формирование и подготовку к участию в боевых действиях на Курской дуге и на других фронтах.

С июня 1943 года я участвовал в боях на Воронежском фронте в составе 4-й Гвардейской армии.

Со штыком наперевес в атаку мне не пришлось ходить. «Штыками» для нас, артиллеристов, были орудия, в том числе и прямой наводки. Нашими непосредственными противниками на Курской дуге, в том числе в районе Прохоровского поля, где пришлось воевать, были новейшие тогда фашистские танки «Тигры» и самоходки «Фердинанды» с головорезами из немецких дивизий «Адольф Гитлер», «Великая Германия», «Мертвая голова».

С началом активной фазы боев на Воронежском фронте (летом-осенью 1943 года) «Огненная дуга» действительно была огненной день и ночь. Сотни бомбардировщиков, истребителей, залпы орудий, «Катюш», немецких минометов «Андрюш» (так их называли тогда) - все это ревело и взрывалось круглые сутки.

Откровенно говоря, в ситуации непрерывного огня, дыма и гула даже крепкому здоровому человеку было трудно выстоять. Приходилось видеть некоторых пленных фанатиков-фашистов из элитных частей Гитлера, которые в ходе многочисленных незатихающих боев утрачи­вали человеческий облик, теряли рассудок, рыдали от безысходности.

И.В. Сталин говорил, что если битва под Сталинградом предвещала закат немецко-фашистской армии, то битва под Курском поставила ее перед катастрофой. Почти каждый из нас проходил на «Огненной дуге» своеобраз­ный экзамен по шкале личных ценностей - честь или бесчестие, то­варищество или собственная шкура.

Из наградного дела военного архива:

Рахманш О.Б. служил в 9-м полку 8-й воздушно-десантной Гвардейской дивизии в должности начальника разведки (командира взвода) артиллерийского дивизиона; одновременно выполнял задания (совмещал другие обязанности), в том числе «по доставке боеприпасов к орудиям прямой наводки. В районе села Глинск Ахтырского района был тяжело ранен. «Тов. Рахманин не оставил поле боя, пока не вынес из-под обстрела тяжело раненого командира полка и также убитого начальника штаба полка, помог эвакуировать других тяжелораненых. Лейтенант Рахманш Олег Борисович в бою смел, инициативен. Достоин правительственной награды».

При освобождении одной из деревень Ахтырского района (теперь Сумская область, Украина) мы увидели леденящие душу последствия зверства власовцев - русских предателей, бывших в этих местах в одних рядах с немецкими фашистами. С содроганием вспоминаю двух убитых молодых женщин, к их трупам были приколоты их младенцы. Часть карателей с нарукавными нашивками «РОА» («Российская освободительная армия») была захвачена. И надо было видеть, с каким трудом удавалось удержать солдат от самосуда над ними. Каково сейчас нам, свидетелям той войны, читать статьи в российской печати в защиту бандита Власова, его озверелых подельников и фашистских хозяев.

В ходе Курской битвы наши войска несли многочисленные поте­ри. Медицинские военные службы фронтов, героически работая, эвакуировали в тыл раненых воинов. После предварительной обработки ран (в палаточных, полевых условиях) на грузовиках, по разбитым дорогам воинов отправляли к ближайшим железнодорожным станциям. Словом, не только в бою шла борьба между жизнью и смертью. Вспоминаю, что наш санитарный эшелон по дороге с фронта на восток жестоко разбомбили фашистские стервятники, несмотря на большие красные кресты на крышах товарных вагонов. Страшная картина... Уже изувеченных беззащитных людей хладнокровно добивали гитлеровские бандиты, причем после бомбежек эшелона расстреливали из пулеметов тех, кто сумел выбраться из вагонов и пытался укрыться. Кроме ранений на поле боя, в этом кошмаре я получил тяжелую контузию.

После полугодового лечения в госпиталях я попытался реализовать свою «голубую мечту» - поступить в Артиллерийскую академию им. Ф.Э. Дзержинского: с 14 лет мечтал стать «Экстра артиллеристом». Но, увы, медицина не пропустила - под сердцем застряли осколки. До конца войны я передавал свой боевой опыт новобранцам, будущим артиллеристам...

В конце 1945 года я был уволен из армии и по партийной путевке направлен в распоряжение Наркоминдел (МИД СССР). Начался новый, напряженный, но совсем другой этап жизни.

НА ПОДСТУПАХ К МОСКВЕ

Автор - Долгин Вениамин Григорьевич (1916-2013),

1-й секретарь 1 класса

Мое поколение испытало годы бурных событий, войн, революций, коренных изменений государственного устройства, стремительного развития науки, культуры, искусства. То были боевые, тревожные и трагические годы нашей молодости.    

 Наша 52-я стрелковая дивизия вступила в войну в начале сентября 1941 года в битве за Ельню. Тогда немецкие войска были оттеснены, разгромлены 8 фашистских дивизий, одержана одна из первых побед в этой войне, которая позже получила название Ельнинской операции. Она была частью широ­кой операции Красной Армии, в результате которой в 1941 году гитлеровский план «молниеносной войны» потерпел провал.

После битвы за Ельню получили приказ - идти на Смоленск. В жарких боях город переходил из рук в руки и был почти полностью разрушен. Нас перебросили к городу Ярцево, но в жестоких боях дивизия была разбита, многие наши солдаты попали в плен. Из окружения выбирались небольшими группами. Мне довелось быть станковым пулемётчиком. В болотистом лесу, где мой пулеметный расчет сдерживал натиск про­тивника, нас накрыла одна из многих минометных атак. Напарник мой был убит, а я сам был контужен и потерял сознание. Но, будучи физи­чески здоровым и крепким, со спортивной закалкой, я вскоре оклемался и стал шевелиться, и в этот момент на меня наткнулись прочёсывавшие лес немецкие автоматчики. Я услышал (в школе и техникуме изучал немецкий язык) как один из автоматчиков сказал: «Он дышит», - и дал очередь по моей голове. Спасла каска от первой пули, а вторая пробила верхнюю челюсть, прострелила язык и нижнюю челюсть. Я снова потерял сознание. Пришёл в себя ближе к вечеру. Лицо в кровавой луже, в голове туман, правый глаз ничего не видит. А мысли шевелятся: «Здесь сгнию в болоте, надо выбираться». Нащупал в кармане индивидуальный пакет, кое-как перевязал правую часть лица, надел пилотку, каску вложил в вещмешок. Куда же идти? Пошел в сторону зарева боя. «Там, значит, есть и наши».

Вошел в какой-то хутор. На улице возле домов женщины, дети, старики, смотрят в сторону зарева, ожидая, чем закончится бой. Увидев меня с перевязанной головой, в пилотке, плащ-палатке, поняли, что я - красно­армеец, раненый и ищу пристанища. Пустить в избу не решились - а вдруг немцы придут. Одна женщина говорит: «Вон у нас сеновал, там уже раненый красноармеец есть. Дождись утра, а там видно будет». Так я и поступил. Напарник оказался покладистым.

Под утро слышим русскую речь у сарая. Вышли - а там связисты наши. Мой товарищ спросил: «Как найти санбат?» Говорят: «Вот по нашим проводам идите».Через опушку леса вышли на открытую поляну, заросшую высокими густыми травами. До противоположной стороны её было мет­ров 70. Как только мы ступили на поляну, по нам открыли интенсивный огонь. Напарник предложил: - давай по-пластунски. Но я поте­рял много крови, был контужен, и по-пластунски передвигаться не мог. Плохо соображая, взял в руки провод и пошёл под пули. Чудом добрался до следующей опушки, где были наши. Недалеко стоял гру­зовик санбата. Солдаты, помогавшие грузить раненых, обратили вни­мание на мою плащ-палатку - спина была вся изодрана, иссечена пу­лями. Но ни одна пуля тела не задела.

Среди солдат, помогавших погружать раненых, я увидел солдата Ильичева из нашей роты. Говорить не мог и написал на клочке бума­ги: «Я - Долгин, а где Володя Коваль?» Глядя на мое лицо, Ильичев не мог меня узнать, но сказал, что батальон понёс большие потери и отозван на пополнение. «Коваль как раз там. А ты, брат, видимо, уже отвоевался».

Грузовик, полный ранеными, отвез нас в полевой госпиталь, кото­рый был развернут в обыкновенном сарае. Меня врач разбинтовал и перевязал профессионально. Затем меня вновь погрузили на грузовик и отправили в Вязьму, в эвакогоспиталь. В пути потерял сознание. Очнулся уже на столе у хирурга.

В это время немцы бомбили Вязьму, и врач решил срочно отправить меня в тыл на самолете «У-2» вместе с полковником, раненным в позвоночник. Так как я мог сидеть, а полковнику надо было лежать, меня усадили в уголке самолета, и мы полетели над лесом. Неожиданно нас атаковал «Мессершмидт». Но наш лётчик оказался опытным и не дал себя сбить. У нашей «Уточки» скорость всего около 200 км, а у «Мессера» - 450. Наш летчик лишь вильнет над лесом, и пикирующий фашист мажет. Так он израсходовал свой боезапас и улетел. А «Уточка» спокойно долетела до Калинина.

Так в течение практически одного дня я трижды избежал смерти…

ЭТО ЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ

Автор - Галактионова Елена Алексеевна,

Старший преподаватель английского языка Высших курсов иностранных языков МИД России, Военной Академии им. Фрунзе, редактор издательства «Иностранная литература». Работала заведующей русским машинописным бюро Секретариата ООН, редактором стенографических отчетов Генеральной Ассамблеи ООН на должности «Р-3».

Я окончила школу в 1940 году, поступила в ИФЛИ (Институт исто­рии, философии и литературы) на литературный факультет. В июне 1941 года мы окончили 1 курс и собирались компанией по воде плыть в Ленинград. Но чрезвычайное сообщение по радио о нападении фашистов и начале войны изменило наши планы.

Многие студенты нашего курса сразу подали заявления в военкоматы с просьбой послать их на фронт. В институте мы серьезно изучали иностранные языки и считали, что наши знания могут пригодиться армии. Но, в армию взяли, в десантные войска, только тех, кто хорошо знал немецкий или итальянский языки. К сожалению, никто из них с войны не вернулся…

Битва за Москву - октябрь, ноябрь 1941 года - тяжелейший период для всего нашего народа и, конечно, для Москвы. Ночью 21 июля в Москве была объявлена воздушная тревога. Это был первый налет вражеской авиации на Москву. Днем 22 июля по радио передали приказ т. Сталина, благодарность летчикам-истребителям, артиллеристам, сбившим 22 самолета противника. Налеты продолжались каждую ночь.

В ноябре в обороне столицы наступили особенно тяжелые дни. Фашистские войска вели стремительное наступление на Москву. В отдельных местах они находились в 20-30 км от города. Некоторые учреждения, в том числе учебные, эвакуировались в тыловые районы, где продолжали свою работу. Эвакуировались даже целые семьи, но они обычно скоро возвращались. Люди проводили ночи в метро или в специально сооруженных бомбоубежищах. У нас в доме на Тишинской площади, например, под бомбоубежище было оборудовано подвальное помещение аптеки, находящейся на первом этаже. Наша семья провела там ночь первого налета немецких самолетов. Тогда от сброшенных зажигательных бомб сгорели Тишинский рынок и целый квартал деревянных домов около места, где теперь находится Чешское посольство.

Но в Москве 7 ноября прошел парад наших войск. Бойцы прямо с парада шли на фронт. Это вызвало радость и надежду у всех нас, подняло дух войск и всего народа. А 6 декабря мы услышали по радио, что наши войска перешли в наступление. Так начался разгром немецких войск, пытавшихся захватить Москву.

Все это тяжелое время студенты, оставшиеся в Москве, продолжали учиться, но старались хоть как-то помочь столице пережить трудности войны. По призыву комсомольских организаций студенты рыли окопы, строили оборонительные сооружения вокруг Москвы, некоторые девушки заканчивали краткосрочные курсы медсестер и сутками работали в госпиталях и инфекционных больницах, на часто тогда возникавших эпидемиях. Я, например, вместе с несколькими другими студентками 2 курса ИФЛИ окончила 3-х дневные (!) курсы медсестер и некоторое время работала, в основном ночами, в детской инфекционной больнице на Масловке на эпидемиях скарлатины и дизентерии.

В 1942 году война была вполном разгаре. Ожесточенные бои велись на многих фронтах, еще сохранялась угроза Москве. Возникали все большие трудности с удовлетворением фронта и тыла людьми. Командование войсками ПВО выдвинуло идею использования девушек и женщин в приборных отделениях зенитной артиллерии, в расчетах зенитных пулеметов и прожекторных станций, в административной, технической и санитарной службах.

Наркомат обороны принял постановление, в котором рекомендовал комсомольским организациям совместно с соответствующими военко­матами призвать в войска ПВО 100 тысяч девушек-комсомолок.

Получив такую рекомендацию, мы подали заявления, и наши просьбы были удовлетворены. Весной 1942 года в зенитные части и другие подразделения Красной армии было призвано 350 тысяч девушек.

7 апреля 1942 года в школьном дворе напротив церкви, где венчался А.С. Пушкин, собрали всех студентов МГУ, которые отправлялись служить в действующей армии. Нас посадили на грузовики и повезли на сборный пункт на Ленинградском шоссе, где в течение 2-х дней рассортировали по диви­зионам и батареям МПВО (московской противовоздушной обороны). Мы попросили послать нас (5девушек с нашего курса МГУ) на одну батарею; нам пошли навстречу. Опять посадили на грузовики и привезли в дивизион, где мы проходили учебные военные сборы.

После обучения нас направили на 14 батарею 251 ЗАП (зенитно-артиллерийского полка) в приборное отделение. Батарея располагалась в Тушино на берегу канала прямо против речного вокзала. Мы спали в землянках примерно в 5 метрах от приборов, на которых нам надо было работать.

Наша землянка была небольшая. Мы все вместе спали на земляном полу и деревянном настиле, вместе поворачивались набок. Помню, когда шел дождь, к нам подплывали наши ботинки. Позже появились железные кровати, которые расположили в довольно большой землянке, которую мы сами с помощью бойцов-мужчин соорудили. Спали по 2 девушки на одной кровати валетом. Позже по нашей просьбе нам даже дали по одной тумбочке на двоих. Были и другие бытовые трудности. Например, мы стирали свои вещи в большой луже или речным песком в небольшом заливе канала около батареи.

Всего в приборном отделении нашей батареи было 15 девушек в возрасте 18-19 лет. Нас пятерых поставили на обслуживание главного прибора управления артиллерийским зенитным огнем. Он был расположен в круглом ровике на поверхности земли. Другие обслуживали дальномерный прибор, определяющий вы­соту полета самолета и баллистический преобразователь - прибор, передающий по электросети данные на орудия для стрельбы.

Через 2 дня после приезда нас послали в Тушино в парикмахерскую и коротко постригли. Разрешили оставить только уж очень кра­сивые косы одной из нас - Люси Цофиной (в будущем заслуженной артистке СССР). Вскоре к нам приехал какой-то начальник из полка, он, посмотрев на нас, сказал: «Одна у вас девка, остальные - козы», но почему-то обидно не было, было смешно. С военной формой тоже были трудности. Девушки в армии были неожиданностью, и обмундирование для них подготовить не успели. Нам дали длиннющие грубые шинели с парусиновым узким поясом, не по ноге ботинки, огромные обмотки и портянки, которые мы долго учились наматывать. Я не помню, когда точно, но по какому-то поводу нас вывозили с каким-то заданием на Ходынское поле в Москве, куда разрешили прийти нашим родителям. Увидев нас, так подстриженных и обмундированных, они просто зарыдали.

В начале октября 1942 г. нашу батарею подняли по команде «тре­вога». Ночью девушкам пришлось грузить на автомашины и приборы, и снаряды, помогая артиллеристам. Тяжести были неимоверные, но никто не жаловался. Делали все наравне с мужчинами.Ехали в открытых, груженых грузовиках. Двигались по Волоколамскому шоссе. Дорога была сильно разбита. Не раз приходилось слезать с грузовиков, подталкивать их.

Остановились вблизи Волоколамска. Сам город разрушен не был, уничтожены были только дома у дороги. Но еще оставались виселицы, на которых фашисты вешали наших воинов и партизан.

Командир батареи объявил, что едем на защиту своих войск к городу Ржеву.Проезжали города и деревни, которые были разрушены немцами почти полностью. Жителей не видели. В деревнях попадались женщины, которые выкапывали картошку, считая уцелевшие картофелины.

Путь был трудный, днем лил дождь, ночью подмораживало, а гру­зовики были открытые. Ночью пользовались плащ-палатками, спали ив них, и в кузовах грузовиков, а иногда просто на сырой земле. Как-то заночевали в одной деревне. Нашли там заброшенный сарай, набитый прелым сеном. Почти стоя, воткнувшись в теплое прелое сено, девушки спали, меняя друг друга ночью в карауле (выходили почти по головам).

Подъезжали к Ржеву, остановились для ночлега около примыкаю­щей к городу деревни. Над Ржевом пролетали вражеские самолеты, и была слышна сильная стрельба.Батарея расположилась в четырех километрах от передовой линии фронта. Сразу начали подготовку к бое­вым действиям. Обустроили места для орудий, приборов, построили око­пы, землянки. Все это накрыли «масксетями», чтобы с воздуха нас не обнаружили. Землянки девушек располагались около прибора.

И днем, и ночью видели, как немецкие бомбардировщики, в ос­новном «Юнкерсы», сбрасывали бомбы на передовую. Но некоторое время над нами они не появлялись. Однажды над нами нависла «Рама» - двухмоторный фашистский самолет-разведчик. Нас заметили. Через неделю нас навестили «Юнкерсы». Батарея открыла огонь, «Юнкерсы» улетели.Один «Юнкере», направлявшийся к Ржеву, был сбит нами и рух­нул на передовую.

Мы постоянно меняли свою боевую позицию. Немецкие самолеты стали наносить удары, но по прежним нашим стоянкам. Смена позиций бала связана с физическими и нервными перегрузками бойцов. Ведь надо было заною устанавливать приборы, орудия, врыть их снова в окопы, построить новые ровики, разместить шалаши. Понятно, что это было девушкам очень тяжело. Но ни жалоб, ни слез от них не было.

Однажды девушки попросили найти возможность помыться в бане. Найти баню было нелегко. Но по приказанию командира батареи, стар­шина батареи баню все-таки нашел. Это была обычная деревенская баня «по-черному». Раньше в этой бане мылись солдаты с передовой, а до них и немцы. Девушки, раз­девшись около бани, сложили свою одежду прямо на бревна рядом и пошли мыться. К сожалению, на бревнах оказались вши. С этим несчастьем пришлось долго бороться.

В конце октября 1942 г. к нам на батарею из Москвы прибыли представители командования ПВО.

Весь состав батареи был построен. Глава делегации - председатель Моссовета, член Военного совета Московского военного округа Пронин сказал, обращаясь к нам, что батарея свою задачу выполнила и, пожав каждой девушке руку, поблагодарил от Московского фронта ПВО и от себя лично.

Очевидно, все-таки командировка 14-й батареи в Ржев была связана с обороной Москвы. Батарея вернулась на свое прежнее место в Тушино и просуществовала там до 1945 года, до конца войны.

Я до конца войны не дослужила. Заболела, пролежала в госпитале и демобилизовалась. Большинство девушек-бойцов зенитчиц прослужили на Московских батареях три года. Их задача была - не допустить вражеских налетов на Москву, защитить небо Москвы. Эту задачу они выполнили с честью.

В 2001 году вышла небольшая книжечка, написанная командиром нашего приборного отделения М.И. Халдеевым - «Мы защищали Москву». Одна глава в ней посвящена нашей 14-й батарее 251 ЗАП (зенитного артиллерийского полка) 1-го корпуса ПВО. Называлась эта глава «Батарея с женским составом». Автор подробно рассказал о том, как несли службу девушки-зенитчицы. Он написал, что в истории нашей, да и других Армий, такого факта, чтобы батарея с женским составом была на передовой - не было. «Может быть, - сказал он, - 14-я батарея 251 ЗАП была единственной».

К сожалению, их не наградили медалью за оборону Москвы, по-моему, это не справедливо.

БЛАГОДАРНЫЕ ПОТОМКИ

В прошлом году 10 февраля в День дипломатического работникасостоялось торжественное открытие мемориальной доски на Кузнецком мосту, 21/5 - на бывшем здании Народного комиссариата иностранных дел в честь сотрудников Наркомата, добровольно вступивших 5 июля 1941 года в народное ополчение. Они вошли в 6-ю московскую дивизию народного ополчения, а позднее в 160-ю стрелковую дивизию Западного фронта, которая дошла до Берлина. Ополченцы НКИД сражались на Смоленщине, в районе Ельни и Дорогобужа против рвавшихся к Москве немецко-фашистских войск. Многие из них остались на полях сражений. Во фронтовых донесениях часто стояли горькие слова «пропал без вести». Немногим удалось выйти из окружения в октябре 1941 года на Дорогобужско-Вяземском плацдарме.

Инициатором установки памятной доски является Совет ветеранов МИД России. В эту общественную организацию ветеранов - инвалидов войны и труда входит более 1600 бывших сотрудников Министерства, среди них 80 фронтовиков Великой Отечественной войны. По их инициативе было создано Движение благодарных потомков с целью сбора средств для изготовления и установления мемориальной доски ополченцам-нкидовцам, на открытии которой председатель Совета ветеранов В.Н. Казимиров выступил с предложением чаще называть улицы Москвы - Новой или нынешней - именами выдающихся отечественных дипломатов. 

Другие статьи по теме

Позиция

ФОТОГАЛЕРЕЯ

ВИДЕО

Документы фонда

Устав Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом

Положение о порядке предоставления Фондом поддержки и защиты прав соотечественников пожертвований (грантов и субсидий)

Изменения в Положение о Ревизионной комиссии

Состав Экспертно-правового совета Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом

Положение об Экспертно-правовом совете Фонда поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом

Положение о Ревизионной комиссии