Спустя более четверти века постсоветского развития русский язык по-прежнему воспринимается латвийскими правящими как угроза. Продолжается «латышизация» школ национальных меньшинств: в начале августа правительство одобрило два проекта правил Министерства образования, согласно которым языком сдачи выпускных экзаменов во всех школах Латвии станет исключительно латышский. Бдительные граждане помогают государству в его языковой политике: на днях в Центр государственного языка поступила жалоба на композитора Раймонда Паулса, говорившего на русском во время публичного мероприятия. О языковой ситуации в прибалтийской республике рассказала депутат Европейского парламента от Латвии Татьяна Жданок.

- Г‑жа Жданок, на днях некий Эрик Далиба написал жалобу в Центр государственного языка на композитора Раймонда Паулса за использование русского языка в речи на празднике города Лудзы. Центр не нашел в действиях Паулса нарушений, однако пост «бдительного» гражданина в социальной сети Twitter набрал немало сторонников, главный аргумент которых таков: говоря на русском языке в Латвии, Раймонд Паулс считает независимую Латвию частью СССР. Почему в независимой уже более четверти века Латвии в русском языке видят такую угрозу?

- Потому что верят в концепцию «национального государства». Эта концепция, заявленная как идеологический фундамент Латвийской Республики образца 1990–1991 годов, восходит еще к XIX веку. За образец была взята Франция, но ее лозунг «Одна страна, один язык и одна нация» был воспроизведен лишь частично. В пункте «одна нация» мы за Францией не последовали: там все - французские граждане, в том числе и те, кто бунтует в парижских предместьях против неравноправия. В Латвии же разделили людей на граждан и неграждан. Помимо неграждан, создали еще так называемых нелегалов, пытаясь лишить этих людей права проживания в Латвии.

«Один язык» тогда, во времена борьбы за независимость, был в определенной степени болевой точкой, на которую давили и на которой строили политику. Этот подход был применен не только в Латвии. Сейчас ту же политику можно наблюдать на Украине. Тот же курс на украинизацию через официальный статус лишь одного языка и подавление других языков, вытеснение их из оборота, из процесса обучения, что самое опасное.

Нынешнее поколение всё равно будет говорить на своем языке, вопрос же стоит о будущих поколениях.

Яркие случаи со штрафами со стороны языковой инспекции в отношении известных личностей, нападки на них, в данном случае на Раймонда Паулса, вызывают большой публичный резонанс. Но самое опасное, что происходит, - это вытеснение русского языка из сферы образования. Обратите внимание на решение, которое было принято латвийским Кабинетом министров буквально на днях, о том, что выпускные экзамены должны сдаваться только на латышском языке начиная уже с этого учебного года.

- Но это ведь дискриминационное решение?

- Естественно. Но дело в том, что международные нормы о правах национальных меньшинств относятся к большому количеству людей (ведь сюда входят и эмигранты, и так называемые традиционные меньшинства) и поэтому носят гибкий характер. Откроем, например, европейскую Рамочную конвенцию о защите прав национальных меньшинств. Там в категорической форме права на образование на родном языке не прописано.

Мы в Европейском парламенте говорим о необходимости особого статуса для традиционных этнических и языковых меньшинств. Это как раз те, чьи языки на определенной территории не чужие. Традиционные этнические меньшинства проживали там веками, просто статус территории со временем изменился.

Оппоненты нам говорят, что вы, защитники меньшинств, мол, хотите турецкий в Германии официально вводить или арабский во Франции. Действительно, на арабском во Франции или на турецком в Германии многие говорят, эти языки могут быть там в обращении, но для языков традиционных меньшинств надо вводить более категорические требования, чем в рамочной конвенции, а именно обязательства государства предоставить возможность образования на этих языках.

Такая проблема существует не только в Латвии. Мы солидарны в своих требованиях с венграми, которые проживают в Румынии и Словакии, с поляками и русскими из Литвы, с немцами из Северной Италии. В той же Франции есть корсиканцы, окситанцы и эльзасцы, а в Испании - баски и каталонцы.

Всем нам приходится отстаивать свои права на родной язык, они не гарантированы, и никто на блюдечке с золотой каемочкой нам их не принесет.

В Латвии большую положительную роль сыграла наша борьба против школьной реформы 2004 года, предусматривавшей перевод среднего образования полностью на латышский язык. Нам тогда удалось отстоять свои права в такой форме, что 60% программы преподаются на латышском языке, а 40% - на русском. Притом что экзамены можно сдавать на выбранном языке.

До этого, тоже в очень жесткой борьбе, нам удалось смягчить Закон о языке. Тогда была попытка вытеснить русский язык гораздо более жестко из общественной сферы: ни одно собрание, ни один спектакль или концерт не могли проходить на языке по выбору участников, обязательно всё должно было быть на латышском или с переводом на латышский язык.

Тогда нам очень помог комиссар ОБСЕ по правам национальных меньшинств Макс ван дер Стул. Мы проводили акции протеста, организовали трехдневный сидячий пикет у дворца президента. И всё-таки президент вернула этот проект в парламент и он был смягчен. В итоге категоричные нормы использования латышского языка остались только для официальной сферы. Так что если мы возвращаемся к случаю с Паулсом, то, поскольку это выступление маэстро было не на официальном государственном мероприятии, а на памятной акции, значит, благодаря той нашей борьбе в 1999–2000 годах, он не нарушил закона в том виде, в котором закон сейчас существует.

- Центр государственного языка (ЦГЯ) существует в Латвии с 1992 года. Его сотрудники следят за тем, чтобы на работе и в публичной сфере латвийцы использовали латышский язык. Оправдано ли хоть чем-то наличие такого учреждения сегодня, если учесть, что абсолютное большинство жителей Латвии владеет латышским языком?

- Это репрессивный аппарат, который был создан тогда же на волне построения национального государства. Когда мы отстаиваем свои права на использование русского языка, то говорим, что хотим для него того статуса, который имел латышский язык во времена Советского Союза. То есть мы за функционирование образования на двух языках: на латышском и на русском, чтобы не было никаких репрессий за то, что мы так или иначе используем тот или иной язык.

В СССР была определенная практика, когда во всех республиках (вне России) в государственных и муниципальных учреждениях всё всегда было на двух языках и никаких репрессивных органов не было. При этом не было еще и никаких требований к определенному уровню знаний языка.

В Латвии языковая инспекция предъявляет конкретные требования: люди должны иметь сертификат о знании государственного языка. Есть реестр с перечнем профессий, каждой из которых должен соответствовать определенный уровень знаний латышского языка. Начиная с дворника и кончая чиновником, все эти требования расписаны. Этого никогда не было в советское время. Хотя русский язык был языком межнационального общения, никто никогда не требовал какого-то удостоверения о знании русского языка.

Мы хотим повторения этой ситуации, мы требуем тех же прав для русского языка, которые были в советское время у латышского.

Сейчас есть независимая Латвия, есть государственный латышский язык, и никто не возражает. Но и русский язык должен иметь официальный статус как минимум в тех регионах, где есть значительный процент русскоязычных. Есть у нас еще значительное польское меньшинство, есть латгальский язык. К сожалению, мы боремся всё время с идеологической концепцией «как бы всех унифицировать». Ну а результат будет по Оруэллу: все животные равны, но кое-кто потом оказывается равнее.

- Вы уже упоминали, что ситуация с притеснением традиционных этнических и языковых меньшинств распространена в Европе. Не противоречит ли такое положение дел европейским ценностям и европейским политическим практикам?

- Меньшинство по определению всегда уязвимо, поэтому гарантирование прав меньшинств - это обязательное требование. При применении формально-демократических методов, где решение принимается на основании мнения большинства, меньшинства всегда проигрывают.

Поэтому зрелая демократия обязана учитывать права меньшинств, к тому же должна быть мудрость политических руководителей, мудрость тех, кто принимает решения.

Например, Финляндия в 1919 году, после распада Российской империи, когда создалось независимое Финское государство… Они включили в Конституцию два государственных языка: финский и шведский. И это притом, что шведы составляли всего 8% населения. Шведам тем не менее впоследствии пришлось еще побороться за свои средние и высшие учебные заведения.

То есть для решения проблемы, с одной стороны, должна быть мудрость у лиц, принимающих решения, а с другой, надо самим бороться за свои права. К сожалению, нам приходится сталкиваться и с пораженческими настроениями внутри самого русскоязычного сообщества, когда нам говорят: зачем вы сопротивляетесь, да еще используете детей в борьбе против реформ? Мол, никуда русский язык не денется, всё равно будут на нём говорить. Эта риторика опровергается громадным числом печальных исторических примеров. Ликвидация образования на родном языке - прямой путь к ассимиляции.