В опубликованной «Ритмом Евразии» статье, резюмирующей итоги состоявшегося 13 марта с.г. заседания Совета общественных организаций Латвии, последствия прошедшего в 2012 г. референдума за придание русскому языку статуса второго государственного названы негативными. «Референдум, – говорится в статье, – не только не привел к укреплению в стране демократических процессов, но, напротив, существенно их ослабил и одновременно способствовал радикальному укреплению позиций сторонников строительства недемократической «латышской (читай: нацистской) Латвии». Если бы вместо языкового референдума был проведён референдум по вопросу ликвидации массового безгражданства, многих из названных негативных последствий, обрушившихся в 2012-2017 гг. на страну и ее русскую лингвистическую общину, удалось бы избежать».
Но такие оценки разделяют далеко не все российские соотечественники.
Дерзкая инициатива
То было знаменательное событие, почти никого не оставившее равнодушным в республике и вызвавшее заметный резонанс в соседних странах. Подготовка к организации референдума прошла в 2011 г. Одним из поводов к началу этого мероприятия стала инициатива, выдвинутая радикальными националистами из партии Visu Latvijai! («Всё – Латвии!»), вознамерившимися полностью покончить с остатками русского образования в стране. За год до этого вождь крайних националистов Райвис Дзинтарс заявил, что «билингвальное образование продолжает раскалывать общество». Поэтому его партия приступила к сбору подписей для вынесения вопроса об окончательном переводе русских школ на латышский язык на общегосударственный референдум.
Среди русскоязычных нашлась инициативная группа, решившая совершить сильный ответный ход. Назвавшись организацией «Родной язык», «инициативщики» начали ответную кампанию сбора подписей – за признание русского языка вторым государственным. Тогдашнее законодательство предусматривало, что на общенародное голосование можно вынести любой вопрос: если сначала инициаторы соберут за свой счет 10 тысяч нотариально заверенных подписей, а потом, на втором этапе, оплачиваемом уже государством, за месяц – 150 тысяч нотариально заверенных автографов.
Во главе «Родного языка» оказались совершенно разные люди: политический активист Владимир Линдерман, глава небольшой собственной партии Евгений Осипов, правозащитник и учёный-экономист Александр Гапоненко. Все трое – обладатели паспортов неграждан. У «отцов-основателей» оказалось множество добровольных помощников, с успехом развернувших агитационную кампанию за русскую речь в латвийских регионах. Первый этап мероприятия успешно прошел в марте-апреле 2011 г. Если националисты собирали свои 10 тысяч подписей почти в течение года, то «Родной язык» управился за каких-то полтора месяца. Люди, у которых накипело, буквально осаждали нотариальные конторы, желая поставить свою подпись. Многие бизнесмены жертвовали немалые суммы для того, чтобы оплатить подписи тем, кто не мог сделать этого самостоятельно (зарегистрировать подпись у нотариуса стоит 2 лата). Некоторые предприниматели приводили целиком весь наличный состав своих фирм, чтобы дать людям подписаться. И всё это – несмотря на сопротивление некоторых нотариусов, намеренно сокращавших приемное время для подписантов.
Естественно, дерзкая затея вызвала крайнее возмущение и властей, и «национальных патриотов». Многие громогласно требовали арестовать руководство «Родного языка», высокопоставленные лица выступали с заявлениями о том, что, дескать, кампания за русскую речь «раскалывает общество». Тем не менее в начале осени 2011-го представители «Родного языка» передали Центральной избирательной комиссии собранные ими 12,4 тыс. подписей. После того как закончилась проверка их подлинности, комиссия объявила общенациональный опрос за проведение референдума, который и начался в ноябре.
С самого начала он протекал в условиях постоянно нагнетаемой истерии. С самым решительным осуждением «авантюристов и маргиналов из «Родного языка» и их чудовищной затеи» выступали и парламентарии, и министры, и генералы, и священники, и врачи, и студенты, и полицейские, и рабочие, и крестьяне, и «правильные, лояльные русские». Почтовые ящики жителей страны заполняли листовками-призывами «Голосуй против!» Латышей звали на избирательные участки голосовать против русского, словно «на новые баррикады», как заявил экс-министр иностранных дел Гирт Валдис Кристовскис. Усилились разговоры об «оккупантах», к которым латыши, мол, изначально отнеслись уважительно, позволили жить в своей стране, а в ответ получили открытый плевок в лицо. Представители наиболее националистического крыла элиты даже пытались запретить приближающийся референдум через Конституционный суд. Хотя эта попытка и не увенчалась успехом, правящие тут же дали понять, что при необходимости всегда смогут отменить «нежелательные результаты» референдума через тот же КС.
Поднялись все
В «Родной язык» пришло большое количество жалоб на то, что пункты сбора подписей (зачастую специально размещённые в самых труднодоступных местах) позже открывались и раньше закрывались, учетные листы подписей не нумеровались и не заносились в журнал. Более того, на некоторых участках велась прямая агитация против сбора автографов. После того как активисты «Родного языка» провели ряд проверок, они потребовали, чтобы им разрешили присутствовать на участках в качестве наблюдателей. Руководство Центризбиркома немедленно им в этом отказало. Однако, несмотря на все запугивания, увещевания и помехи, русскоязычные граждане шли подписываться за родной язык. Многие же из тех, кто сам голосовать не мог, неграждане, уговаривали сделать это своих родственников и знакомых, обладающих паспортами граждан.
Успех второго этапа кампании оказался предопределен после того, как за русский язык проголосовал мэр Риги Нил Ушаков. Его примеру последовал ряд других русскоязычных политиков – депутат парламента Николай Кабанов, мэр города Резекне Александр Барташевич, некоторые депутаты самоуправлений Риги и Даугавпилса. Это очень ободрило многих, подтолкнуло сомневающихся. В итоге вместо требуемых по закону 153 тысяч подписей собрали 183 тысячи. С этого момента стало ясно, что референдум по языковому вопросу неизбежен.
Сам плебисцит 18 февраля 2012 г. стал наиболее посещаемым мероприятием такого рода в современной Латвии: явились 70,73% избирателей, или 1 098 593 человека. Латыши массово шли, наэлектризованные своими вождями – «спасать родной язык, как единственное, что осталось у титульного народа Латвии». Линдермана, Осипова, Гапоненко и их добровольных помощников всячески демонизировали, представив врагами латышского народа. Однако русские не менее массово поднялись, дабы, по словам их вожаков, «оградить себя от продолжающейся политики ассимиляции и языкового террора». Активно голосовали не только в Латвии, но и за её пределами – многочисленные «трудовые эмигранты» тоже пришли в посольства, чтобы опустить заветный бюллетень в урну.
Окончательные результаты никаких сюрпризов не преподнесли – было объявлено, что 74,8% (821722) от общего числа участников референдума проголосовали против введения второго государственного языка. В свою очередь, 24,88% (273335) избирателей поддержали соответствующие поправки к Конституции. Из крупных городов наивысшие результаты «за» второй государственный (по отношению к общей массе местных избирателей) показал, как и ожидалось, русскоязычный Даугавпилс – 34 419 голосов (5 816 – против). Юрий Зайцев, возглавлявший даугавпилсский филиал «Родного языка», рассказал автору этих строк, что подобные показатели не являлись случайными: «В городе был силен протестный потенциал, связанный с неуклонными попытками государства ассимилировать, «облатышить» русскоязычное население страны. Нас здесь считают мигрантами, пришельцами, «оккупантами». Но та же Латгалия является традиционным староверским краем, где русская община мирно существует уже на протяжении многих веков. Мои собственные корни и корни большинства моих друзей и знакомых – отсюда. И естественно, людей очень раздражало, когда им доказывали, что они должны как можно глубже отказаться от своей «русскости» и максимально погрузиться в «латышскость» на том основании, что они здесь пришлые. Отсюда и большое количество даугавпилчан, проголосовавших за второй государственный. При этом ничуть не удивительно, что в целом по Латгалии число явившихся на участки оказалось меньше, чем в других регионах. Исторически Латгалия – самый нищий и заброшенный край в Латвии и отсюда уезжает куда больше людей на заграничные заработки…»
«Мне больно, услышьте меня!»
Так или иначе, результат голосования закрепил status quo. После этого власти начали принимать меры, чтобы в будущем застраховаться от мероприятий, подобных прошедшему референдуму. Вскоре были значительно ужесточены правила всенародных голосований. Ужесточение референдумного законодательства – прямой результат событий 18 февраля 2012 г.
Необходимо констатировать: предпосылки референдума пятилетней давности не только памятны, но остаются актуальными и на сей день. Значительная часть населения Латвии, русскоязычная от рождения и использующая русский язык в качестве повседневного, вынуждена жить с учетом того, что он считается иностранным. Впрочем, к настоящему моменту проблемы языка отошли в массовом сознании на второй план. Ведь сотни тысяч бывших латвийцев, расселившихся нынче по всему свету, являются ярким доказательством того, что на Латвии свет клином не сошелся. В течение всех минувших со дня референдума лет шел и ныне продолжается активный отъезд жителей страны в другие края – Ирландию, Великобританию, Германию, Скандинавию, Россию...
Знаменательно, что число уезжающих русскоязычных превышает количество эмигрирующих латышей (хотя, конечно, и их очень много), на что не без радости указывают наиболее откровенные националистические политики. Массовый отъезд начался задолго до референдума, и уезжают люди, в первую очередь, по экономическим причинам. Но для многих ощущение неравноправия становится решающим доводом в пользу эмиграции – если добавить его к невысокому в целом уровню жизни в стране, дефициту высокооплачиваемых рабочих мест и растущим налогам.
Сейчас некоторые деятели русской общины утверждают, что референдум не следовало проводить уже по той причине, что он якобы «озлобил латышей» и привел к «закручиванию гаек». Мягко говоря, это не совсем так. Основные события, закрепившие неравноправное положение русской общины, произошли задолго до референдума. Не стоит и напоминать, что статус негражданина был введен ещё в начале 1990-х, затем учредили языковую инспекцию, обязательную аттестацию на звание «единственного государственного языка», стали штрафовать и увольнять на языковой почве. Позже, в 2004-м, началось решительное наступление на русские школы, в 2010-м в сейм прошли ультра-радикалы из Visu Latvijai!, ещё за несколько лет до этого воспринимавшиеся безнадежными уличными маргиналами. Можно вспомнить и ситуацию в соседней Эстонии – там никаких референдумов за русский язык не проводилось, но положение русскоязычной общины очень похожее.
Известный рижский историк Игорь Гусев так отзывается о тех событиях: «Это, прежде всего, была потеря иллюзий. Референдум стал криком боли: «Мне плохо, мне больно, услышьте меня!» Не услышал никто. Ни «Мать-Россия», ни «возлюбленная правозащитная Европа», ни «братья-латыши»... Всё было истолковано совершенно превратно – ах, вы, твари, ещё смеете ещё чего-то требовать! Сиди тихо, мерзость русскоговорящая, не рыпайся, проявляй лояльность, молчи в тряпочку... Референдум был, прежде всего, проверкой на высокие духовные качества, на чувство сопереживания, на понимание чужой боли, чужой униженности... К сожалению, кое-кто эту проверку не прошёл...»