Фонд поддержки и защиты прав соотечественников с разрешения редакции сайта Всемирного координационного совета российских соотечественников в рамках цикла «Портреты» продолжает знакомить с членами ВКС. Что это за люди, как сложились их судьбы, и почему работа с соотечественниками стала частью их жизни? Сегодня на эти вопросы отвечает председатель белорусского общественного объединения «Русь», член ВКС Иван Корда.
- Вы родились в последний год Великой Отечественной войны на Украине. Расскажите, как там оказались Ваши родители? И еще мне хотелось бы услышать Ваши воспоминания о послевоенном детстве, поскольку именно дети войны помнят, порой, то, что другие дети в таком возрасте никогда не запоминают…
- Со слов родителей, наша семья – синтез двух родов. По линии мамы - корни в Западной Белоруссии, когда в конце XIX века брат и сестра из рода Сеньковичей переехали в поисках работы на север Черниговщины. По линии отца - предки из Закарпатья, скорее всего, русины. Они перебрались на север Черниговщины гораздо раньше - в начале XIX века, уже вначале XX века род Корда составлял треть довольно большой деревни на берегу Десны. К революции 1917 года семьи были крепкими середняками. Революцию приняли лояльно, никто из наших семей не был в дальнейшем репрессирован, но и в активных революционерах замечен не был.
Во время Великой Отечественной два брата отца и два брата мамы были на фронте. Старший брат отца - Иван, погиб в войне с Финляндией и передал мне своё имя.
Отец призван не был, поскольку в детстве сломал ногу и не мог быстро ходить. Деревни отца и матери были на расстоянии 7 километров друг от друга, поэтому на свидания ходить было не просто. Но отец, несмотря на инвалидность, характером был упорным и посватал маму. Сразу после окончания войны отец закончил финансовый техникум, получил специальность бухгалтера и назначение в Новгород-Северский, бывшую вотчину князя Игоря, героя нашего эпоса - «Слово о полку Игореве». И через два года мама со мной на руках, на санях, переехала к отцу. В это, возможно, трудно поверить, но у меня до сих пор стоит перед глазами этот проезд через сожженные деревни, где остались только печи, возле которых копошились в немыслимых одеждах женщины, а рядом с ними – дети…
Жили мы на съемной квартире до 1954 года, когда всей семьёй, самостроем, построили свой собственный дом через дорогу от городского парка. Дом этот и сейчас стоит. Еще летом 47-го родился мой брат, поэтому мама была с нами дома, отца мы видели мало, только вечером за столом. Дисциплина в семье была строгая, особо мы не шалили.
Хорошо помню новогодние ёлки. На них, вместо игрушек, мама вешала в фантиках самодельное печенье, и к Рождеству я половину съедал. В 5-6 лет мама посылала меня рано утром занимать очередь за хлебом, которого привозили мало, а детей из очереди не выгоняли. Здесь хочу отметить, что отношение взрослых к детям было бережное, и, несмотря на непростое послевоенное время, я не помню каких-то случаев насилия над детьми.
Прекрасно помню свой первый школьный день. Яркое солнце, новая сорочка, брюки, портфель, радостная мама отвела меня в школу, а обратно уж сам, а это около двух километров, через половину городка. Еще хорошо запомнился день похорон И.В.Сталина. Городок замер, люди застыли на месте, где их застали гудки . Многие мужчины искренне плакали. Было какое-то чувство всеобщего горя и единения в этом горе.
Вообще, послевоенное время, особенно время 50-х годов, запомнилось чувством постоянного движения вперед, на глазах улучшалось качество жизни, конечно, в сравнении с военным. Появились сначала карамельки-«подушечки», и среди детей долго ходило выражение - если ты такой умный, расскажи, как в «подушечки» повидло заталкивают! Потом сливочные ириски, до сих пор, как вспоминаю - чувствую их вкус…
Особенно все ожидали весны, когда объявляли об очередном снижении цен. Конечно, снижалось все на копейки, но для нас, детей, с их скудным карманным бюджетом, это был праздник. Принятие в пионеры, поступление в комсомол, первомайские и октябрьские праздники, выпускной вечер в школе – яркие и радостные эпизоды детства. Я учился в школе с русским языком преподавания предметов, украинский был как самостоятельный предмет, и отличался от нынешнего украинского с привнесенными искусственными словами.
Дети очень чутко реагируют на межнациональные отношения, но я не могу вспомнить каких-то обидных слов в адрес друг друга, хотя в нашем классе половина учеников была из близлежащих сел, где говорили на смеси русско-украинского. Сказывалась атмосфера древнего русского города, где все было пронизано призывом «Слова…» к единству за землю русскую, близостью границы, которой не было, с Россией и Белоруссией. Говорили по-русски, песни пели украинские, а воспитывались по-советски.
Хочу отметить еще такой факт, который особенно остро воспринимается сейчас: к концу 70-х годов, в расцвет так называемого ныне «застоя», в городке с населением примерно в 15 тысяч человек всерьёз обсуждался вопрос о закрытии отделения милиции, которое насчитывало человек десять, с оставлением уполномоченного МВД и участковых по району. А уже в конце 90-х - начале XX века в милиции было около сотни милиционеров, ОМОН и т.п. За что боролись?..
Сейчас ловлю себя на мысли, что не могу вспомнить чего-то нехорошего из своего детства. Даже хорошая порка отца в 4 классе, когда он узнал, что я курю, сейчас будит только слова благодарности, поскольку порка сразу и навсегда избавила меня от курения. А курил я с 6 лет, «накурил» бронхоаденит, лечился в детском санатории. За изготовление самопалов был привод в милицию и беседа с отцом (без порки), где он доходчиво рассказал о своих детских увлечениях и убедил меня прекратить это «рукоделие». Нужно сказать, что послевоенное уличное воспитание априори подразумевало наличие у нормального пацана джентльменского набора - самопала, фонарика и ножа. Да и оружия по берегам Десны оставалось не мало. Но после гибели нескольких ребят от взрыва снаряда в костре, все как-то рассосалось.
- Когда и почему Вы перебрались в Минск? Как учились, как и почему выбрали свою будущую специальность?
После окончания средней школы, а учился я хорошо, особенно легко мне давались физика, математика, химия, история, языки хуже, встал вопрос об учебе в институте. Отец предложил поехать в Киев и поступить в медицинский институт, но меня тянуло к технике, к точным наукам. В Минске уже училось несколько выпускников нашей школы, и они хорошо отзывались о городе, республике, условиях жизни. К тому же, в Политехническом институте открылся радиотехнический факультет, а в то время это была очень модная тема, и я поехал поступать на радиофак. Из примерно 400 абитуриентов–школьников набирали группу в 25 человек. Шли в потоке отличники и медалисты. Нужно было не только сдать пять экзаменов на пятерки, но еще пройти дополнительное собеседование. Как потом оказалось – группа у нас подобралась очень сильная, пять человек окончили институт с «красным» дипломом, в том числе и я. Мне, человеку из глубинки, помогло собеседование, которое дало необходимые дополнительные баллы. В итоге ректорату пришлось набрать группу в 31 человек, и еще три семестра шел отсев до нормы по результатам сессий. Психологическая нагрузка была большая. Мы попали в эксперимент по «трудовому обучению» - первый курс учились и работали на Минском радиозаводе. Тяжело было утром идти на занятия после второй смены – засыпали на лекциях. Пропускать занятия было крайне нежелательно, ведь приходилось сдавать сессии (пять-шесть экзаменов, до 10 зачетов) по конспектам.
На экзаменах меня спасало то, что многие предметы, где формулы иногда занимали пару строчек в конспекте, преподаватели разрешали списывать, но потом детально все объяснять. А объяснять и убеждать у меня получалось неплохо, к тому же, я старался идти отвечать первым (максимум вторым), что тоже импонировало преподавателям.
В итоге - диплом с отличием. Из студенческих лет запомнились поездки летом в Казахстан в составе студотрядов (кстати, туда тоже был конкурсный отбор), занятие альпинизмом с выездом в лагеря на Кавказ. Путевку в альплагерь нужно было заработать – сдать теорию, 20 раз подтянуться, 50-60 раз присесть на каждой ноге «пистолетиком», пробежать на время 10-15 км. Жена и сейчас мне говорит, что пальцы у меня, как клещи…
- У Вас за плечами богатая трудовая деятельность. Что в ней было для Вас главным, о какой работе остались самые теплые воспоминания?
- Преддипломную практику и диплом я писал, работая в Лаборатории бионики АН БССР, куда, по заявке лаборатории, и пошел работать после защиты диплома. Через полгода перераспределился в Институт физики АН БССР, где проработал 40 лет. Занимался исследованием и разработкой жидкостных лазеров. Одновременно занимался административной деятельностью - главный инженер лаборатории, главный инженер Института, поэтому защитился поздно - в 1992 году, но успел пройти процедуру утверждения в ВАКе СССР. Работа в Институте доставляла большое удовольствие: наука в СССР была востребована, профессия ученого почиталась, да и уровни кандидата и доктора наук хорошо оплачивались. В лабораториях задерживались зачастую до 10-12 вечера, особенно когда намечался успех в исследовании.
Но задолго до этого, после года работы в Институте и получения Первой премии на конкурсе молодых ученых, наступил неожиданный перерыв в научной работе. После реформы Советской Армии Н.С.Хрущевым, когда в угоду первой «разрядке» были сокращены (уволены) десятки тысяч кадровых офицеров, отправлены на металлолом не худшие образцы военной техники, в армии наступил кризис офицерских кадров. Минобороны вынуждено было призвать выпускников ВУЗов, которые проходили обучение на соответствующих военных кафедрах, так называемых «двухгодичников», тем более, что в 1968 году произошли чехословацкие события, кадровые части пошли на Запад, а из запаса пришлось срочно формировать резервную армию в тылу. Пришлось «взять под козырёк» и идти отдавать долг Родине. Здесь уместно сказать, что в то время служба в Армии повышала рейтинг парней в социуме, и редко кто старался «откосить» от службы. Хотя, честно говоря, мне было обидно прерывать столь успешно начатую научную карьеру, закрывая брешь, искусственно созданную политиками. Я считаю, что каждая профессия требует призвания и соответствующего обучения. Конечно, я не имею в виду условия военного времени, когда защита Отечества выходит на первый план. Во всяком случае из нашего отдельного батальона, а это был не последний батальон в округе, из «двухгодичников» никто не остался продолжать службу, в том числе и я, несмотря на предложение продолжить военное образование в Академии. Я нисколько не жалею о своей службе в Советской Армии, всегда этим гордился, но все должно делаться вовремя и профессионально. Кстати, за участие в масштабных учениях 1970 года меня, наряду со многими участниками, наградили медалью.
- Как же складывалась Ваша жизнь после службы в Армии?
- Буквально через неделю после увольнения в запас, я уже снова работал в Институте в должности старшего, а затем главного инженера лаборатории. Были такие должности в институте, которые позволяли заниматься научной работой, наряду с административной. Через два года поступило предложение занять должность главного инженера Института физики. Коллектив около 600 человек, порядка 20 лабораторий, возглавляемых академиками и докторами наук. Конечно, с одной стороны это «грело», но с другой - как примет меня научная элита, не подведу ли я коллектив, руководство института? Что касалось обеспечивающих служб и подразделений института, здесь у меня вопросов не было: пригодился армейский опыт и «командирский» голос - с некоторыми завлабами возникали проблемы. Тем не менее, с перерывом на подготовку к защите диссертации проработал в этой должности до 1998 года, включая тяжёлые для страны 90-е годы, когда нам удалось сохранить, в основном, и институт, и кадры ученых, и научные направления. В 2003-2007 годах выпала честь поработать исполнительным директором Научно-технической ассоциации «Оптика и лазеры» Академии наук Беларуси, в состав которой входили ведущие предприятия Республики оптико-механического профиля.
К сожалению, сейчас Республика не в состоянии сохранять и обеспечивать науку в объёме, который был в СССР. Вместо 3% расходов на науку от ВВП осталось 0,2-0,3%, численность сократилась также до 20-30% . Поэтому и перебиваемся тремя-четырьмя технологическими укладами вместо пяти-шести, как в ведущих странах Запада, навязавших нам «свободу» (от кого?), «гласность» (чего?), «перестройку», то есть разрушение вместо созидания. Но это моё личное мнение, которое может быть и не совсем верным. Опять же, от моей трудовой деятельности воспоминания остались самые положительные.
- Ваша общественная деятельность, профсоюзы (школа коммунизма - сама много лет проработала на этом поприще), - как эта работа перешла в работу с соотечественниками?
- Да, я много занимался общественной работой: был членом профкома института, пять лет избирался председателем Комиссии по организационной работе Республиканского комитета профсоюза работников Национальной Академии наук Беларуси. В девяностые принимал участие в пропагандистской кампании по проведению республиканских референдумов за сохранение обновленного Советского Союза, создание Союзного государства России и Белоруссии. Этот опыт очень пригодился, когда после разрушения СССР, в суверенных государствах, образовавшихся на основе союзных республик, стали возникать общественные организации российских соотечественников. Ибо в один момент русские не по своей воле из титульной нации превратились в нацменьшинства. В ряде быстро созданных «независимых» государств русские подверглись насилию и изгнаниям, перешли в разряд виновных за все провалы местных политиков. Я, будучи сыном двух родов, всегда считал себя потомком единого русского этноса, поэтому ознакомившись с Уставом объединения «Русь», вступил в его ряды и в 2005 году был избран его председателем.
Постепенно в Белоруссии образовалось около 10 общественных объединений, позиционировавших себя как организации российских соотечественников в широком смысле этого определения. Возникла необходимость организации совместных мероприятий и координации своей деятельности. Так, в 2007 году был создан Координационный совет российских соотечественников, где все эти годы я избирался председателем Координационного совета руководителей белорусских общественных объединений российских соотечественников (КСР ОО РС) при Посольстве Российской Федерации в Республике Беларусь.
- Что за путь прошли русские в Белоруссии после распада СССР, чем он отличается от того пути, что прошли русские, например, в соседних Украине, Молдавии, Литве? Как сегодня живут русские: сколько их, чем занимаются? И как в Белоруссии относятся к русским?
- После распада СССР более 25 миллионов русских не по своей воле оказались за пределами России. По многим причинам не все они смогли в переходный период вернуться в Россию и натурализоваться. Хотя и были значительные миграционные потоки из республик Средней Азии, Кавказа, частично Прибалтики. Большинство же осталось на местах своего проживания во вновь образовавшихся суверенных государствах. Но процесс воссоединения соотечественников с исторической Родиной продолжается и сейчас - Приднестровье, Абхазия, Южная Осетия, Восток Украины (Новороссия), брожение среди русин Закарпатья, проблемы русских в Казахстане, Прибалтике. Эта рана еще долго будет кровоточить.
Что касается русских в Белоруссии, то по переписи 1999 года в Республике насчитывался 1 миллион 142 тысячи русских (11% населения). Через десять лет, согласно переписи 2009 года, количество русского населения стало меньше на 357 тысяч и составило 785 тысяч человек (8% населения). Конечно, такое резкое, на 30%, уменьшение числа русских в не проблемной, союзной Белоруссии за 10 лет вызывает недоумение и требует специального анализа. Как говорится, цифирь вещь лукавая, но сей факт переписью зафиксирован. Это то, что касается русских - граждан Белоруссии. Также в Белоруссии проживает порядка 80 тысяч граждан России, как временно работающих на совместных предприятиях, так и имеющих вид на жительство. Эта категория россиян в работе организаций российских соотечественников участия не принимает.
Как живут русские в Белоруссии? Как все остальные граждане Республики. Со стороны официальных органов государства, в повседневной жизни, в быту, я не замечал проявления дискриминации по национальному признаку. Конечно, можно отметить русофобские комменты на сайтах радикальных националистов, но кто пишет эти комменты, от души или по службе – сказать сложно. Деятельность же организаций российских соотечественников направлена на стабилизацию общественной жизни в Республике, недопущении радикализации и обобщения частных случаев недовольства этнических россиян отдельными вопросами текущей жизни. И, конечно, огромным стабилизирующим фактором межнациональных отношений в Белоруссии, является статус русского языка как государственного, равноправного с белорусским, возможность беспрепятственного пересечения административной границы Россия-Белоруссия, существования де-факто Союзного государства, тесные экономические, культурные, общественно-политические связи наших государств. Крайне желательно и дальнейшее эволюционное развитие этих процессов для кровнородственных народов.
- Ваша многолетняя работа в ВКС помогает в работе с соотечественниками? Смогли ли Вы что-то сделать конкретное для соотечественников в Белоруссии, благодаря членству в ВКС? Что вам нравится, а что нет в работе Всемирного координационного совета?
- Я признателен Посольству России в Белоруссии за то, что в свое время оно поддержало мою кандидатуру как председателя КСР общественных организаций российских соотечественников на представительство Белоруссии в ВКС. Работа в ВКС существенно расширила мои представления об общественной жизни соотечественников в странах проживания, позволила установить деловые и неформальные контакты со многими соотечественниками за пределами Белоруссии, научила работе с документами и материалами, не побоюсь сказать, международного уровня, уважению мнения коллег по ВКС при принятии согласованных решений. Конечно же, я старался, по возможности, отстаивать интересы соотечественников Белоруссии, доводить до членов ВКС свое видение проблем русских в республике. Иногда мое видение ситуации в Белоруссии не совпадало с мнением Посольства России, что влекло определенные оргвыводы и неприятные для меня последствия, но я предпочитал озвучивать ситуацию, как она видится изнутри, в повседневных реалиях. Я доволен, что ряд моих конкретных предложений общего плана вошли в итоговые решения ВКС, что мое видение деятельности движения соотечественников было не таким уж субъективным, коль нашло поддержку членов Совета.
- А что Вы можете сказать о Ваших коллегах по ВКС?
- Должен сказать, что члены ВКС – это высококвалифицированные эксперты во многих областях общественной и гуманитарной жизни, представляющие и защищающие интересы своих КС и соотечественников в странах проживания. Поверьте, что согласовать принятие единых для всех членов ВКС документов зачастую очень сложно, ведь члены Всемирного Совета представляют организации разных волн русской эмиграции, разной политической и гуманитарной ориентации, отличающихся числом и доминантой деятельности. Не хочу говорить о ком- либо персонально, но еще раз отмечу, что это высокообразованные и эрудированные представители своих стран и регионов, как говорят в обиходе - «штучные образцы». И если иногда кто-то из членов ВКС «тянет одеяло на себя», то это лишь от желания облегчить участь своих соотечественников. Яркий пример этого – возвращение Крыма под юрисдикцию России, на свое историческое место.
В целом сейчас сложился рабочий состав ВКС, хорошо чувствующий друг друга. В качестве пожелания–предложения хочу озвучить мнение КСР ОО РС Белоруссии о желательном постоянном представительстве во Всемирном координационном совете таких многочисленных диаспор русских, как Казахстан, Украина, Белоруссия, Приднестровье. Принятые ВКС в 2014 году документы, регламентирующие деятельность ВКС и КС в странах проживания, требуют экспертного применения в реальной работе на местах и, возможно, последующего уточнения и дополнения.